… Похоже, что по результатам перестрелки, бандиты целиком и полностью проиграли малой, но хорошо подготовленной группе Психа. Это был тот момент, когда численность не смогла практически ничего противопоставить умению и холодной расчётливости. В целом, всего лишь двоим из девяти «плащей» удалось выжить, но это пока что – мародёры знали, что их всё равно ждёт один конец, в виде пули в лоб, поэтому будут молчать до последнего.
Сталкеры из группы Психа быстро прошлись по бывшим полям сражения, собирая трофеи, полученные с бандитской группы. Собрали и притащили обратно сложив неподалёку от убитых мародёров. В снаряжении оказались два никому ненужных ружья ТОЗ-34; один кривой и трещавший по швам, перемотанный изолентой, обрез вышеуказанного ружья; два АКС-74У с двумя запасными магазинами каждый, заполненными лишь на двадцать патронов; также нашёлся СР-2 «Вереск» под патрон 9х21 мм, но, к сожалению, магазин был пуст – видимо владелец этой машинки опустошил его в скоротечном бою. Ну и на закуску шло два пистолета системы Макарова, заряженные патронами калибра девять миллиметров, «укороченный уродец» МР-5к, с двумя наполненными магазинами, а также одна мина нажимного действия ПМН, которую предлагал давеча Сидорович.
Однако сейчас главным было допросить бандитов, но даже это не получалось – мародёры решили поиграть в партизан и упрямо молчали, хмуро глядя снизу вверх на сталкеров. Разбитое прикладом лицо одно из них опухло, превратившись в одну сплошную кровяную маску, и теперь заметить его возраст, а также определить внешность было слегка затруднительно. Он искоса поглядывал на бродяг, ожидая расправы. Страшно ему было, или у него просто шоковое состояние, сказать было сложно, но иногда он опускал голову и его плечи вздрагивали.
А вот второй – мужик средних лет, крепкий и здоровый, с жирным, лоснящимся лицом, оттопыренными ушами и свиным носом, ещё как боялся. Его толстые губы то и дело начинали дрожать, как только изо рта вытащили кляп, а глазки бегали из стороны в сторону, стараясь не останавливать на Психе.
- Д-да н-на продажу мы их тащили, чё ты! – Взвыл пленник, и стало видно, как он трясётся от страха. – Н-надо было из одной точки, доставить их в другую! Вот и… Вот и всё… «М-монолиту» они были нужны… Не убивай, мужик, прошу!! Ей-Богу всё сказал, что знаю!
Бандит ещё раз взвыл, молотя ногами по пожухлой траве. Его лицо исказилось от страха, и Психу он чем-то напомнил жирную, плачущую свинью, если таковые бывают. Пленник пытался выбраться, развязать крепкие путы, но у него это не получалось, и тот ещё сильнее впадал в панику и истерику, начиная визжать.

Переход на Заболоченные Низины подтверждаю.

… Удивительно, но окрик и приказы Андрея возымели действие мгновенно – Четверо его товарищей оперативно, не толкаясь, забежали в автобус, и, меньше чем через минуту выскочили из него наружу, расходясь вдоль дороги. Таким образом, стоящий посреди грунтовой дороги автобус оказался окружён со всех сторон круговой обороной ещё молодых солдат, которые, с оружием в руках уже ожидали появления неведомого…
Но вокруг всё также царила мёртвая тишина. Лишь ветер шумел где-то в ветвях деревьев над головами военных, заставляя их нервничать всё больше, не убирая пальцы со спусковых крючков бельгийских штурмовых винтовок FN FNC, калибра 5х56 мм.
Андрей не видел сейчас лица парней, но откуда-то знал – им уже страшно, а они ещё только-только с учебки.
Тишина сменилась тихим позвякиванием, доносившимся, будто бы, с обоих концов отрезка дороги, на которой застрял зловредный автобус. Лихт быстро огляделся в поисках его водителя, но найти его так и не смог.
Выматерившись на шведском, военный присел возле борта транспорта, зачем-то оглянувшись на нарисованные по трафарету большие белые буквы UN на грязно-голубом фоне, и тяжело вздохнул, зажмурившись. В руках лежала увесистая рукоять «беретты». Снятое с предохранителя оружие уже было готово найти цель – в этом Андрей не сомневался.
Тишина и перезвон продолжались - казалось, что они усиливаются с каждой минутой; нервы не выдерживали, и хотелось броситься прочь, чтобы не слышать этих звуков.
Сквозь плотно сжатые веки Лихт услышал скрип, второй, третий – и спиной почувствовал, как неведомой силой сминается металлическая стенка автобуса. Андрей с криком раскрыл глаза, отпрянул назад, падая прямиком в грязь, и, вскидывая пистолет, но стрелять было не в кого: около транспорта никого не было – однако по его грязно-голубому борту побежали трещины и образовалась приличных размеров вмятина величиной, примерно, с человеческий корпус…
С переднего края «обороны» послышался одиночный выстрел, разорвавший тишину. Затем ещё, ещё и ещё. К стрелку присоединился второй – сейчас Андрей видел лишь их подрагивающие спины, но не того, в кого стреляли бойцы.
- Что… Что случилось?! - Воскликнул один из ближайших солдат второй пары, что стояли за автобусом, повернулся к Лихту, подавая ему руку. Казалось, он не слышал скрипа, не видел вмятины на боку транспорта, а также глубоких трещин, что чёрными рваными линиями змеились от передней до задней двери. – Почему стрельба?
Андрей не отвечал. По его спине пробежал холодок, пульс участился, а сердце забило барабанную дробь, готовясь выскочить наружу. Он молча глядел на бойца, осознавая, что всё их бравое величие, что было на плацу перед отправкой, весь их интерес и любопытство каждого – стёрлись, по прибытию сюда… Сколько из них задавались вопросами о том, что здесь произошло, как они могли пересечь Периметр не проходя ни единого блокпоста…
Оглушающий вопль прервал череду мыслей Андрея. Он круто развернулся, всё ещё сидя на земле, и вскинул «беретту» - с переднего края (до которого от Лихта было примерно метров десять!) в него с криком влетел один из бойцов, больно ударив своим позвоночником Лихту в челюсть, и погребя его под своим корпусом. Андрей слышал всё как из-под подушки - автомат второго солдата ещё продолжал работать – слышался крик, мат, а в уши ворвался чужой тихий шёпот чьей-то молитвы…

Сказано – сделано.
Трое из оставшихся в живых после незримого нападения бойцов открыли ураганный огонь из автоматов прямо перед собой. Андрею, только-только оказавшемуся на ногах, пришлось даже снова присесть, дабы не оказаться под перекрёстным огнём «тыловой» группы, которая, немного воодушевлённая храбростью новоиспечённого командира, уже медленно продвигалась вперёд, в сторону капота истерзанного автобуса, выпуская один патрон в два шага.
Пули свистели рядом с Лихтом, пока он перебирался за ряды стреляющих солдат, а в голове были одни трёхэтажные маты на русском языке, которые он помнил ещё с юношеского возраста.
Достигнув задней двери автобуса, на которой также красовались облитые кровью буквы «UN», Андрей остановился как вкопанный, оглядывая прибитое к дверям безвольно повисшее тело седовласого водителя. Его планшетник валялся неподалёку – весь в крови, с разбитым дисплеем. Из плеч и живота несчастного, висящего в полуметре над землёй, торчали ржавые пруты витых арматурин, на концах которых болтались на поднявшемся ветру обрывки красно-белой оградительной ленты. Похоже, это «оружие» сделано намеренно, и водителя не убивали первым подвернувшимся под руку предметом.
Холодок снова пробежал по изрядно взмокшей спине Лихта, заставляя передёрнуться и отвернуться от трупа. Лицо седовласого (имени которого мужчина так и не узнал) походило на жуткую, орошённую кровью маску – губы были слегка разжаты, обнажая заметно поредевшие от частых ударов зубы, а глаза широко раскрыты. Всё лицо, помимо капель и струек запёкшейся крови покрывали гематомы и синяки – похоже на то, что беднягу избивали перед смертью. Только вот… Зачем?..
Где-то со стороны очередей, то и дело прерываемых одиночными выкриками «Перезаряжаю!» и «Готов!» послышался быстро приближающийся захлебнувшийся вопль, и через считанные секунды автобус снова тряхнуло. Лихту, дёрнувшемуся в сторону удара и уже приготовившему пистолет, на миг показалось, как он слышит отчётливый хруст ломающихся костей несчастного контрактника, и он понял, что проверять что это было уже не требуется.
Стараясь не высовываться, Андрей прошёл по другому борту автобуса, с тоской глядя в сторону лесной чащи – можно было попробовать усвистать туда, но вот проволока… Она явно замедлит скорость передвижения.
И тут, как по щучьему велению, в колючую преграду с криком прилетело ещё одно изуродованное тело контрактника.
Каким-то образом, он остался ещё жив, и с тоской в глазах глядел на Андрея, единственным оставшимся глазом косясь в сторону его пистолета. Лица у солдата уже не было, вместо него – страшное, кровавое месиво, заляпавшее светло-зелёный шведский камуфляж.
В следующую же секунду, Лихту, подгоняемому воплю оставшегося товарища, ничего не оставалось, как принять хоть какое-то решение, и он, пересиливая отвращение, положил одну руку на плечо ещё живому бойцу.
Контрактник лежал на проволоке так, что можно было… Перелезть по нему через колючее ограждение.
Перелезть. По живому. Человеку.
Почему Лихт не убил его, не избавил от мучений? Он неосознанно боялся поднимать хоть какой-то шум, а выстрел из «беретты» мог привлечь это. Ну и в торопях он просто забыл это сделать, так как быстро сунул пистолет в набедренную кобуру, и поставил свой берец на колено контрактнику.
Прости.
Колючки от проволоки под весом Андрея вошли молодому в ногу и тот издал еле слышный крик. Но Лихт тут же ускорился, страшась, что даже такой звук привлечёт невидимого охотника.
Одеждой мужчина цеплялся за колючки, матерился, вырывался, но продолжал лезть наверх по забору, который был почти во весь человеческий рост. Андрей даже не сразу почувствовал, как наступил контрактнику ногой на лицо и тот закричал громче.
Но вот оно – последнее усилие, перебросить тело через забор и спрыгнуть уже в лесу. А дальше… Дальше видно будет…
Оставив свою голову максимально пустой, Андрей сиганул вниз, с высоты полутора метров.

Как ни странно, HTC работал. Новая, недавно купленная машинка подозрительно помигала дисплеем, показывая яркий, голубоватый экранчик со стандартными обоями. Приятно повибрировав в руке, аппарат предложил настроить дату и время, после чего показал рабочий стол, по-домашнему выдав приятную мелодию входа пользователя.
Что было немного удивительно, связь была – индикатор показывал две стабильные полоски, что не могло не радовать. Странным было лишь то, что мобильный время от времени «мигал» своему хозяину дисплейчиком, а потом и вовсе вырубился, включившись снова.
Меж тем в лесу снова царило абсолютное спокойствие. Невидимый охотник отстал от Лихта – по крайней мере так ему хотелось думать, а в голове у незадачливого военного эхом отдавались крики его товарищей, которых он не знал даже по именам, их образы, голоса… На какой-то момент даже появилось мимолётное желание ущипнуть себя – вдруг Вадуц всё же спит в автобусе, а тот уже вот-вот приедет на злополучную базу?..
… В месте, до куда дошёл Андрей, были существенные отличия, от того леса, что тот видел у дороги – деревья тут были высушенные, корявые, местами изуродованные. Тонкой, частой стеной они перекрывали мужчине путь, предлагая прорубаться через них с диким грохотом, хотя с другой стороны можно было и помедлить, дабы издавать меньше шума… Но кто знает – вдруг шум может привлечь мутантов – существ, о которых Лихт слышал лишь в теории – в таком случае надо будет двигаться намного медленней.
Шажок по пожухлой, высушенной желтоватой траве, достающей почти до колена, ещё один шажок – и нога проваливается в холодную, мутную воду, которая моментально заливается в берец, оставляя неприятные ощущения.
Перед Вадуцом наверняка уже раскинулось широкое болото, а сквозь тонкие белые стволы деревьев виднеется одноэтажная постройка деревянного типа. Можно дойти до неё, в надежде чем-нибудь поживиться, рискуя провалиться в трясину, или же обогнуть от греха подальше.

… Чем ближе к домику продвигался Андрей, тем чаще росли перед ним тонкие деревца, и тем больше усилий приходилось делать, чтобы аккуратно протискиваться между ними, создавая как можно меньше шума. Хотя треск, который издавал Лихт, стоял и так весьма громкий, особенно в этом царствии тишины и покоя, что стояло на этом треклятом болоте.
Вадуц снова опустил ногу, и она с бульканьем ушла по колено в холодную, чёрно-зелёную густую муть – трясину, состоящую из топкого слоя грязи, от которого воняло гнилью. Только сейчас Лихт носом втянул затхлый воздух болота, и невольно задышал ртом – настолько невозможным был стоящим здесь смрад.
До домика, меж тем, оставалось не более десяти метров, и теперь было видно, что это действительно строение, а не обман зрения: деревянные, местами сгнившие стены, перекошенное основание, а также деревянная, проломленная внутрь крыша – вот то, что предстало перед приближающимся к месту назначения Андреем. И чем ближе он подходил, тем трудней ему давались шаги и тем больше нарастало ощущение непонятной тревоги и сковывающего страха.
Наконец, тонкие стволы деревьев поредели, и путник вышел на более-менее открытое место. Небольшой участок открытого болота, не поросшего мхом, а также метров пять до перекошенного деревянного строения - и теперь Лихт отчётливо увидел, что возле правой от него стенки лежит чьё-то смердящее, подъеденное тело. Руки и ноги бедолаги были разбросаны в стороны, а голова по максимуму наклонена на левое плечо, и болтается на сухожилиях. Гортань была сломана (или перекусана), а засохшая кровь, вылившаяся из трупа, обильно оросила стенку и деревянную платформу, на которой и стоял покосившийся домик.
Андрей поглядел вверх – когда он вышел таки на открытое место, ему стало видно небо, которое уже сменило цвет с чёрного на серо-голубой. Также вышло солнце, своими лучами нежно обнявшее и гниющий труп, и растущие из болотного зеркальца островки с тонкими берёзками, а также не забыло и про самого Лихта. Мужчина щеками и ладонями почувствовал проступающее тепло, на мгновение забыл, где находится. Вернее, он постарался забыть это умышленно…
Можно было проверить труп – рядом, утопая на половину в зеркальной глади мутного болота, лежал чёрный, грязный и затасканный рюкзак – и видимо, в нём что-то было, ведь пустым он отнюдь не был. Также надо бы сходить в кособокое здание, куда вход находился с другой стороны. Вообще, единственное, что не хватало этой избушке – это окон. Пройдясь по дощатой платформе, немного выступающей с покатого берега, усеянного мелкими камешками, и, послушав, как жалобно скрипят под ногами доски, Лихту так и не удалось найти окон – только ветхую дверь, закрывающую главный вход, который был размером лишь с половину Андрея и предназначаться мог лишь для карликов.

»Торба», к слову сказать, по размерам сильно напоминала небольшой походный рюкзак, коим на деле и являлась. По днищу торбы шли MOLLE-стропы, на которых висел небольшой тёмно-зелёный подсумок, отданный, как оказалось после вскрытия, под незамысловатую аптечку, в которую входили лишь два бинта, хлорогексидин, десяток ватных дисков, которые были скомканы в небольшой полиэтиленовый пакетик, а также заржавевшие, затупленные ножницы, резать бинты которыми (а заодно и сажать на стерильный материал смертельные бактерии) одно удовольствие…
Из недр рюкзака Андрею «посчастливилось» вытащить небольшой, но увесистый, серебристый контейнер(размером, примерно, с три поставленных вместе ладони), поверхность которого была покрыта слоем серой, ссохшейся и намертво прилипшей грязи, а открыть сам «футляр» возможным почему-то не представлялось. На все потряхивания, внутренности контейнера откликались тишиной, однако Лихт подозревал, что там лежит что-то важное. А что это такое, и как открыть – он не знал – даже первобытные удары камнями не помогли. Плотно сомкнутые меж собой «челюсти» футляра даже не думали раскрываться и на миллиметр.
Помимо контейнера, в дополнительном отделении рюкзака обнаружилась… Самая настоящая палка динамита. Красного, немного потёртого, цвета, с небольшим фитильком, торчащим из чёрной, блестящей головки…
В общем – находка.
Ну и на закуску, со дна «торбы» Андрей выудил скомканную записку, написанную от руки. Повернув её под правильным углом, мужчина прочитал лишь два написанных там корявым почерком слова:

Нас ждали.

Оторвавшись от листочка, Лихт на всякий случай посмотрел на него с разных сторон, и разочарованно вздохнул.
Ну просто замечательно…

… Вернувшийся «с того света» опытный стакер Кузьма, наверное, никогда так не боялся, как сейчас. Даже когда случился Выброс, заставший его среди поросшего тонкими берёзами леса, сталкер пытался вести себя более спокойно. Он чувствовал страх, но не такой.
Сейчас же, свернувшись калачиком на сгнившем матрасе, валявшемся в самом углу покосившегося здания на Тихой Заводи, он быстро-быстро шептал про себя молитву, крепко зажмурившись и, закрыв себе ладонями изувеченное лицо. Покалеченное Выбросом сознание нашёптывало ему, что сейчас он в опасности, что нужно покончить жизнь самоубийством, что он всё равно умрёт, но смертью, гораздо страшнее.
Кузьма раскрыл рот в беззвучном крике и из глаз брызнули слёзы. Ему было больно морально, и боль эта физически отдавалась в организме, причиняя ему невыносимые ощущения.
Глаза его оставались по-прежнему закрыты, но руки сползли на шею, начал сильнее сжимать её, дабы перекрыть доступ в лёгкие кислороду. Всё это сталкер делал невольно – ему казалось, что это сам Страх душим его холодными руками, грозясь переломать кадык крепкими и длинными пальцами. Сейчас изувеченное и бледное подобие самого Кузьмы было его Смертью, его мучителем.
Дверь с хрустом и громким скрипом распахнулась, впуская в тёмное помещение, свежий воздух и солнечный свет, заставив Кузьму засипеть и сильнее сжать руки на горле.
Он не видел, кто именно вошёл в помещение, но он уже боялся этого, ведь оно и может быть «смертью намного страшнее».

Деревянная, хлипкая дверца легко поддалась и распахнулась, пропуская военного в тёмное помещение, откуда на него сразу же дыхнуло смрадом человеческих испражнений, вперемешку с кровью, гнилью и прочими острыми запахами, источников которых он знал. Вадуц сразу же заметил какую-то возню в дальнем правом углу.

Существо одёрнулось, и, перестав смыкать пальцы у себя на горле, взглянуло на Андрея полными блаженного страха глазами. От этого Лихту стало не по себе, и он даже толком не знал, может ли существо разговаривать, вести осмысленный диалог…. И может ли вообще соображать – не лучше бы его пристрелить, дабы не мучился?..
Запах давал о себе знать – Андрею пришлось снова дышать ртом, чтобы не вдыхать царившее тут зловоние, аромат которого мгновенно сбил бы с ног, как огромная доза никотина лошадь.
Жертва Выброса повернула голову набок, глядя на Лихта – в глазах, на доли секунды, промелькнуло просветление, искра зачатка интеллекта, которая затухла, едва дав о себе знать. Полоумный что-то прошептал, а затем, приподнявшись на локте, возвопил, протянув к военному левую руку, на которой не хватало трёх пальцев – вмето них были лишь кровавые обрубки, на скорую руку перебинтованные грязные тряпьём:
- ТЫ! Ты пришёл!! Избавить от мучений!!!
Бывший сталкер закашлялся – было видно, что ему больно это делать, но это не помешало ему с кряхтением передвинуться на колени, и сделать низки, почти до заваленного мусором пола:
- Я приветствую тебя, о вассал Её Величества! Перед тобой… – Полоумный зашёлся в приступе кашля, отхаркивая на пол сгустки чёрной крови, и продолжил, запинаясь: – Перед тобой смиренный с-слуга Её Велич-чества, её сын – ст-сталкер Кузьма…
Все слова Кузьма выкрикивал, однако в глазах не читалось теперь не единой эмоции – пустые и стеклянные; они, словно, являлись… Подобием зеркала, за которыми находились остатки души несчастного, иногда вырывавшиеся наружу, как тогда, когда в них промелькнул страх… Андрей не знал точно, да и ломать голову над этим было не время – сейчас Лихта сковал также сковало ощущение страха от происходящего, ведь с таким он сталкивался на практике первый раз, и ему хотелось лишь поскорее нажать на спусковой крючок, чтобы убить это существо, чтобы оно не мучилось и не смотрело в его сторону… Убить и уйти отсюда поскорей…

-Встать! Встать, я сказал, мать твою!
Чей-то назойливый, громкогласный окрик на русском языке, постепенно выводил Андрея из небытия. Тягуче, словно сам себя вытаскивая из трясины, Лихт приходил в сознание, осознавая, что сейчас он лежит на чём-то твёрдом, и в глаза бьёт природный и яркий свет от солнца, зависшего где-то над Зоной.
Мужчина, как ему казалось, вскрикнул, когда пришла жгучая боль где-то в области рёбер, но на деле наружу вырвался лишь сдавленный хрип, который принёс в засохшую глотку ещё больше неприятных - но ещё не расшифрованных находящимся в полусне сознанием - ощущений. Лежащий Андрей лишь почувствовал, как из желудка поднимается тугой ком рвоты, и его тут же стошнило. Тёплая, с отвратительным и кислым запахом жидкость, полилась по подбородку, растеклась по губам и лицу, и в ту же секунду Лихт почувствовал одновременно и лёгкий толчок и тупую, точечную боль в нижней челюсти, и тот же голос, что так громко кричал, произнёс ещё раз – но уже намного тише:
- Вот же сука, все штаны мне заляпал, гнида сталкерская! – Ещё один удар (это был именно он - Андрей уже чувствовал твёрдый материал сапога) пришёлся по рёбрам и Лихт даже вскрикнул, на сей раз громче и отчётливей. Острый, нанесённый с явным остервенением – мужчина даже понять не успел, за что его так сильно ненавидят, ведь он ничего такого не сделал, только-только очунулся…
- Может быть… Может быть доставить его к командиру Закатину, да и хрен с ним? – Этот голос был уже совершенно иным – помягче, что ли. Даже вопрос был задан с покорной интонацией, показывая, что к «крикуну» тут явно все относились со страхом.
Услышать ответ "крикуна" Андрей не успел – сознание померкло, так и не придя к стабильно работающему состоянию. Сквозь чей-то шёпот, раздающийся в голове, Лихт снова отрубился.