Я сидел, прислонившись спиной к стене помещения, немного прикрыв глаза и, вслушиваясь в такое родное потрескивание костра, которое одновременно было таким далёким и чужим. В моих глазах, на фоне чёрного пространства раскрывались удивительные пейзажи, которые я когда-то видел на Большой Земле: красивые, и высокие горы, вершины которых были припорошены снегом; бесконечные леса и поля, гигантские болота, непроходимые участки которых приходилось пересекать практически по пояс в холодной, мутной воде. Я с дрожью вспоминал те ощущения, когда в резиновый сапог, доходящий до колена, заливается ледяная вода, как я вприпрыжку бежал обратно, осознавая, что вместе с жидкость ко мне мог с лёгкостью заползти маленький ужик или же мерзкая пиявка. В нос мне забивались все учуянные мною запахи – свежий и холодный воздух, стоящий в горах, где-то в километре над землёй, который неприятно царапал нос и красные от мороза, щёки; также я слегка морщился от царящего в лесах запаха гнили…
- Вита, другого имени не знаю, – как будто сквозь вату послышался голос девушки, и я раскрыл глаза, ломая созданные фантазией пейзажи. Снова вернулся звук весело трещащего костерка на фоне тишины Зоны. – Не говори никому, никогда, как тебя зовут, – добавила девушка, немного строго поглядывая на меня. Однако, на фоне её голоса, который можно было слушать и слушать, такой взгляд строгой мамы можно было выдерживать очень долго…
Вита вестимо увидела, что я слегка смущён или подавлен, и улыбнулась, обнажая ямочки на щёчках, и ровные, белые зубы – все эти мелочи я увидел в тускловатом и неясном желтоватом свете костра, нас разделяющего. Поглядел на девушку, я снова смутился, осознавая, что пялюсь слишком палевно, и, поспешно отвернулся, лишь кивая головой в знак согласия со сказанным. Как собачка, которую на приборную панель машины ставят, ей-Богу. Однако я не видел толку начинать распинать по поводу того, что даже в Зоне должна быть откровенность и доброта по отношению к людям. Когда-то я уже постарался оправдать жестокий и беспощадный нрав этих гиблых мест, но один из сталкеров едва не посадил меня на нож, брызжа слюной, и, крича, что все здесь живущие заслуживают смерти и расплаты, что все эти люди мрази, и не достойны того, чтобы им было оказано помилование. Это потом уже кто-то отвёл меня в сторону, и сообщил, что брата этого сталкера казнили на его же глазах мародёровские твари со Свалки. Сначала острым ножом перерезали нервы на руках и ногах, а потом добрались и до головы. Говорят, что сталкер этот до сих пор слышит тот страшный и жуткий звук, как лезвие ножа трётся о гортань, стараясь, распилить кость…
И после этого я уже начал задумываться – а имеют ли находящиеся здесь люди, право на существование? Ведь каждого из них сюда привела нелёгкая судьба, и каждый принял грех на душу. В том числе и сам Ашер не без изъяна… Но если он найдёт Антона, то его миссия здесь выполнена – Шухов уедет домой, а Артём примет на себя роль жертвы, которая взойдёт на костяной трон заместо Шуха…
Из хмурых и тяжёлых воспоминаний меня выдернула Вита. Сев чутка поближе к костру и, расположившись поудобней, она спросила, поглядывая на меня:
- А ты это… Откуда-куда, почему летаешь, а не ходишь?
Я лишь тихо усмехнулся, подводя внезапно замёрзшие ладони к огню. Вопрос был не похож на те, что задают люди, чтобы вывести разговор из тупика, или нарушить застоявшуюся тишину – девушке действительно хотелось узнать, почему я выбрал именно такой неудобный способ доставки своего тела на хутор.
- Потому что дорога через верх была самая быстрая, – улыбнувшись, и, вводя девушку в окончательный ступор, произнёс я. – Ещё шоколадку хочешь?..
«Блина, а девчонка-то красивая… – с непонятной грустью подумал я, глядя на слегка растерянную улыбку Виты. – Не разделяй нас костёр, гляди и обнял бы, и… И… Одеяльца бы дал, а то замёрзла поди…»
Тишину и сладострастность момента нарушил Кактус: поначалу он тихо застонал, а затем проорал что-то на непонятном языке, заставив меня вздрогнуть и отшатнуться от лежащего.
Чёрт! Я уже успел, оказывается, позабыть про этого парня. А также вычистить из памяти момент с отрыванием головы двухметровому кровососу, но чёрная кровь мутанта, засохшая на груди у военного, напомнила мне об этом инциденте, заставив немного передёрнуться и подавить рвотный позыв.
Вита также уставилась на Кактуса, слегка склонив голову набок. Но лицо вояки оставалось невозмутимым – он лишь слегка поморщился, прищурив глаза, и хрипло спросил:
- Что случилось?
- Ты мутанту голову оторвал, – я счёл нужным сразу же внести ясность в ситуацию, так как Вита продолжала молчать и «подгружаться» - это было видно по её серьёзному, чуть нахмуренному личику. – Отрубился, я… Кхм. Мы тебя до домика дотащили, положили сюда отлёживаться. Справа от тебя банка с «тушняком», тёплая ещё, наверное, так что… Ешь, что ли, да к нам подваливай.
Я призывно ещё рукой махнул, давая понять, что совершенно не опасен. Однако, свою ОСВ я всё же переставил на правую сторону, прислонив крупнокалиберную винтовку к стене. Самозарядное ружьё же перекочевало под правую руку – металл оружия нагрелся от костра и сейчас приятно горячил мою ладонь, давая ощущение безопасности...
Несмотря на то, что девушка отдала парню свой боевой нож, "сайгу" я просто так отдавать не собирался. С трупа пусть возьмёт, если что...

… В ответ на вопрос Виты я лишь плечами пожал – алгоритмы того, что мне делать дальше в голову пока не приходили, а с чего начинать поиски моего друга я по-прежнему не знал. А делиться с новыми знакомыми своими планами пока не рисковал, ведь те могли неправильно понять, и счесть меня сумасшедшим. А ведь того хуже – взбредёт тому же Кактусу что-нибудь в голову, так он меня ножом затыкает и голову оторвёт. Нет, с ним шутки явно пока что плохи. Но вот лёгкий подзатыльник я ему всё ж отвесил, как только вояка подсел к нам – негоже было у морпеха оружие отбирать, хоть и по весьма веским обстоятельствам. Ибо морпех проснётся и надаёт всем по сусекам, как полагается. Может я «сайге» своей уже имя дал, а её всякие тут трогать будут? Я с ней по Зоне уже вдоволь находился не для того, чтобы её «кактусы» за рукоять держали, да лапали спусковой крючок…
А вот вопрос девушки, касающийся некоего «Плутона» меня слегка напряг, и мозг даже слегка передёрнуло от мысли, что я, вроде бы, уже бывал в этих местах, и даже помнил, что этот человек - барахольщик, держащий рядом с собой мутанта на побегушках, который живёт у него на вполне легальных условиях… Однако, я вновь пожал плечами, и, пробормотав что-то вроде «ну да, давай потопаем все вместе», смолк, удручённый своими мыслями, метавшимися в моей голове подобно птицам, которые находятся в неволе.
Вроде бы даже что-то вспомнил…

Как бы то ни было, пока что атмосфера у костра, в задымлённом помещении, складывалась весьма приятельская, но, одновременно, слишком напряжённая – друг друга толком, мне, казалось, никто не знал, и поэтому раскрываться боялись. Надо бы как-то разговор подтянуть, да себя раскрепостить и не вогнать в краску… Главное – начинать не с вопроса типа «а как тебя зовут на самом деле», ибо в Зоне ни у кого нет имени. Личность каждого человека стёрта тем или иным поступком; здесь побеждает зависть, двуличие и способность к убийству того, кто тебе не угоден.
- Слушай, Кактус, – обратился я к военному, лениво доставая из кармана камуфляжных штанов тряпочку, и, готовя свой дробовик к принудительной чистке. – А ты откуда язык другой знаешь? Ну ты когда очнулся, что-то прокричал… Какой это там был – немецкий, датский, шведский?
Из недр рюкзака была вытащена фляга с тёплой водой – она нужна была вкупе с тряпочкой, чтобы отмыть затвердевшую корку грязи на коробчатом магазине, а также на крышке ствольной коробке моего самозарядного ружья. Ведь когда-нибудь я должен был хотя бы предпринять попытки его почистить, а сейчас – самое, что ни на есть, время…

… В сторону Кордона, а именно – небезызвестного села Комариного - было решено выдвинуться рано утром, когда ещё на тёмном небе горели маленькие, яркие звёздочки. Дурацкий снег сделал ровно две вещи: скрыл все возможные следы, покрыв прогнившую ядовитую землю белым и ровным покрывалом, а также сделал мой зелёный камуфляж совершенно бесполезной вещью, которую не увидит на ярком белёсом фоне разве что совершенно слепой человек. В первом случае всё было сложно – замыкая колонну, я постоянно оглядывался назад, с горечью глядя на вереницу следов, петляющую между деревьев и по овражкам, осознавая, что выследить теперь нас проще простого. Стоит лишь военным прийти на хутор, им ничего не стоит увидеть следы и выдвинуться по ним в поисках того предполагаемого урода, что бессовестно застрелил прошлым вечером человека и разбил казённый прожектор. Но встаёт иной вопрос – на кой ляд им это надо? Военные тоже люди, и в такую погоду они вряд ли куда пойдут, оставив свою базу без охраны. По крайней мере, я на это надеялся…
Проблему с камуфляжем я решил немного проще – просто переоделся обратно в свой пустынный «марпат», что был аккуратно сложен и оставлен про запас на дне рюкзака. И китель и штаны я натянул поверх своей «зелёнки», дабы было совсем уж не холодно, а одежда на размер побольше дала мне шанс для нормального передвижения, а также ведения боя, если таковой вдруг будет. А панаму заменил пустынного цвета флисовой шапкой, дабы не мёрзли уши. В конце концов – на учениях и в походах было опробовано и ношение трёх и более слоёв одежды, а также стрельба из оружия. Ну и теперь я щеголял в своём родном «морпеховском» обмундировании, что, в общем-то, не мешало потенциальному противнику разглядеть пустынный камуфляж на фоне белоснежного снега. С другой стороны – Вита говорила что мы идём в Комариное, а там имеется торговец, у которого просто не может не быть маскировочного халата. С этими мыслями я и пошёл в свой очередной поход, совместно с новыми компаньонами…

На холм, за которым и притаился бар на болоте, мы поднимались молча. Почему-то стоящий на отшибе небольшой деревянный домишко, спрятавшийся под сенью деревьев, сильно привлёк моё внимание, и ещё долго не отцеплял его от себя. Заросшая невысоким диким кустарником крыша его была пробита — я отчётливо видел в покатой поверхности внушительных размеров дыру, а также проломленные вниз перекрытия и доски, покрывшиеся зелёным мхом. Быть может внутри кто-то был и глядела на нас из темноты раскрытого дверного проёма? Или же у меня опять были галлюцинации?
Но стоило нам втроём подняться на высоту, как я понял, что всё это было тщетно, а в голову ударили очень неприятные воспоминания.

Когда-то ночью, мне «повезло» выбраться к бару на болотах, который уже на тот момент был почти полностью разрушен. Я видел покрытые копотью останки зданий, снесённых взрывом, скелеты подорванной транспортной техники, что мёртвым грузом стояли теперь на поле брани, а также вдыхал едкий, кисловатый дым, исходящий от некогда горевших построек. Приди я сюда утром, и кто знает — быть может меня убили бы в произошедшей здесь перестрелке. Но тогда, ведомый чувством опасного любопытства, я лишком близко подошёл к оставшемуся величию бара, и был замечен патрулём.* Я помнил, как включился яркий луч прожектора, мазнувший деревянные домики, и как на меня, под прикрытием яркого, нестерпимого света, вышел один из патрульных. Тогда я выстрелил в него из «сайги», вслепую, испугавшись, что тот дойдёт до моего укрытия. Выстрелил, и попал. Чёртов морпех, я даже и не знал, что мне сразу, через секунду, придётся стрелять и про слепящему глаза прожектору…
Далее я помнил марш-бросок по холму наверх, и быстрый спуск вниз, на пятой точке. И приземлился я, едва не переломав себе ноги, аккурат на проломившуюся подо мной крышу того одинокого домика на отшибе. Тогда, своим падением, я переполошил двух сталкеров, решивших переждать ночь на первом этаже неказистого здания. Ох, если бы я упал им на головы, а не на чердак, кто знает, что бы было. Быть может сталкеры мгновенно расстреляли бы меня, пока я барахтался на полу, стараясь убрать с себя обломки крыши и ветхого потолка. Но Зона миловала…
А сталкеров звали… как же… Кактус и Вита! Точно! А потом мы привлекли внимание кровососа, и, вроде, сумели его убить, а на утро двинулись в Комариное, под страшную пургу и метель, царствовавшую в то время. Там мы разделились, а потом, откуда-то, нагрянули со спецоперацией военные, а местные сталкеры вывели меня с другими незнакомыми ребятами к порталу-аномалии*, которая перебросила нас куда-то на Кривые Холмы, что на Чёрном Озере. Там я уже воссоединился с Шухом… Помню, у нас был недолгий разговор, в ходе которого я понял, что человек, которого я считал братом, мёртв.*
Шух вывел меня к Лесопилке, намереваясь вытащить меня из Зоны. Проводник сказал, чтобы я купил у Сидоровича — местного торговца — русскую форму, но опять судьба вмешалась в планы. Там, в казематах Сидора, я вновь повстречал Ланку. Девушку, которую считал мёртвой после событий в Лиманске. И несмотря на то, что бросился ей в колени, вытирая слёзы руками, дальше наш разговор не пошёл. Шух тогда спустился, застав эту грустную картину, и, ни слова не сказав забрал артефакт, который когда-то дал мне сам Чёрный Сталкер. Эта ценная аномальная порода должна была привести меня к цели, поставленной ещё в начале моего приезда в Зону: найти Антона Шухова. Моего названного брата.
Дальше всё было быстро и малопонятно: Шухов ушёл, но мы с Ланкой, покинув торговца, увидели его на дороге. Он случайно, видимо, активировал артефакт и пропал в поглотившем его пространстве. Тогда я думал, что мой проводник сгинул в аномалии. Но сейчас я понимаю что к чему…
Дальше, на нас с Ланкой кто-то напал причём на этой же дороге, и девушка вдруг резко оттолкнула меня в сторону, будто спасая от чего-то. Но местом чуть пониже спины я уже нашёл себе новые приключения, провалившись в пространственную аномалию. И вот — я здесь…

- Ашер, я вижу военных. Трое, двигаются по дороге внизу, – услышал я голос Шуха, и тот слегка толкнул меня в плечо, чтобы я окончательно очнулся от воспоминаний.
Вокруг уже давно была не ночь — яркое солнце светила нам в спину, а природа вокруг больше напоминала ту, что была по ту сторону Периметра. Зелёная, сочная трава, росшие вокруг кустарники и лопухи… Даже деревья, высившиеся под нами, вдоль дороги, были не такие искривлённые от радиации. А вот чем ближе к центру, тем… Жутче и жутче, как говорится.
Мы все втроём залегли, и я с беспокойством поглядывал на Лекаря — девушка то и дело шипела, хватаясь за раненое плечо, и тихо материлась. Возникла идея привести её к тем военным — может узнают своего человека.
- Ты как? – спросил я девчушку подползая к ней. - Там не твои ребята околачиваются? – Указав вниз, в сторону разрушенного бара я слегка улыбнулся, быстро спрятав лицо в арафтатку.
А вообще странно, что вояки до сих пор кукуют тут — с момента операции должно было пройти куча месяцев. Неужели их до сих пор не эвакуировали? А может это уже другие парни?
Оглядывая не изменившуюся территорию, я ухмыльнулся ещё раз — увидел тот самый блокпост с прожектором, который я атаковал с «сайгой» когда-то давно. Наваленные мешки с песком, вырытая ложбинка для пулемётчика — всё это там сейчас присутствовало. И пулемётный расчёт, состоявший из аж из трёх сердитых парней в касках и бронежилетах, готов был рвать и метать неприятеля. Интересно, каково получить пулей из РПД прямо в голову?..

Языка, говоришь?..
Лёжа в кустах, я ещё раз оглядел несостоявшийся пулемётный расчёт: три совершенно одинаковых человека, одетых в камуфляжную, пятнистую форму, каски и тяжёлые бронежилеты. Единственное, что в ни было «положительного» - так это отсутствие каких-либо погон со звёздами. И посему, понять кто является старшим, практически невозможно.
Только сейчас я заметил голубо-жёлтый флаг на рукаве всех трёх бойцов располагавшийся правой руке. Тут, в Зоне, украинский контингент отличался особой жестокостью по отношению к залётным сталкерам. Но, по крайней мере, не палил из вертолётов, как это делали русские. Я часто слышал истории и отрывки переговоров, когда русский МИ-24, дежуривший на «Ластивке» и где-то за Периметром, выходил на охоту. И частенько она оканчивалась победой — пилоты редко жалели ракеты. Снабжаемые шишками с Большой Земли, они могли часами летать над Зоной, выискивая нарушителей и накрывая НАРами населённые пункты. Но, к счастью, рейды военных стали также не часты, как и Выбросы. Глубоко в Зону никто из них не заходит.
Единственная спецоперация, свидетелем которой я умудрился стать вместе с Ланкой, проходила в Лиманске. И вот там я, чёрт побери, впервые, увидел вертолёт. Нет, не поймите неправильно - «крокодилы» частенько летали в Зоне — почти каждый день человек слышит гул вертолётных винтов где-нибудь за километры от себя, или же над головой. Для гиблых мест это нормально. Но тогда, в Лиманске, я впервые увидел вертолёт МИ-24 очень близко.* Эта сволочь, застигшая меня врасплох на площади, очень не бедно шарахнула меня НУРСами — пилот явно решил тогда не церемониться. Но мне удалось остаться в живых, однако эта фатальная удача на этом не кончилась. Подняв машину, пилоты устремили её вверх, собираясь делать ещё один вираж. А я кинулся в сторону арки, которая едва не стало моей могилой.
МИ-24 тогда искусно почти сел на площадь, расшвыривая в стороны мелкий мусор, камешки, а также поднимая в воздух тучу пыли, которая заволокла площадь едва ли больше, чем НУРСы, устроившие здесь огненно-дымовой ад. Я оказался зажат в этой самой арке — не войти и не выйти, так сказать. И сделал то, что делает крыса, загнанная в угол: я начал сопротивляться.
Выпустив из «сайги» пару патронов, что так и не пробили угловатое лобовое стекло вертолёта, я понял, что окончательно вывел пилотов из себя. Те, подняв свою машину вверх, решили накрыть площадь всем своим боекомплектом и убраться восвояси, но в дело снова вмешалась судьба. Судьба, в виде нескольких ракет, выпущенных со стороны города. Первая пролетела мимо, но второй смертоносный кусок железо с визгом вонзился в борт вертолёта, и на этом месте расцвёл небольшой огненный цветок.
- Ашер, твою мать, - услышал я, и скривился от боли, когда мой напарник снова ударил мне в плечо кулаком. - Не спи, твою мать. Давай, морпех, твой звёздный час. Покажи нам истинного лидера. Ловим военную тварь, или уходим?
Что-то я часто вдаюсь в воспоминания. Уже потерял даже счёт времени, и где я нахожусь. Будто микросон, блин. Выспаться бы…
- Ловим, - утвердительно кивнул я. - Но сначала хорошо бы вычислить, кто из них высший чин. А для этого надо ждать, когда этот «чин» себя проявит. Мы же не можем схватить всех троих.
Еда уловив проскользнувший в водянистых глаза Шуха блеск, я покачал головой:
- Даже не думай. Нас всего двое… из активных, - посмотрев на Лекаря, я слегка пожал плечами с виноватым видом типа «ну прости, подруга, сама понимаешь».
Напарник, тем временем, силился разглядеть в ничем не отличавшихся разгильдяев на пулемёте, старшого. И по тому, как он махнул на это рукой, я понял, что закончилось всё не шибко удачно.
- Надо подобраться поближе, - решил я, не поднимаясь из укрытия. - Так мы сможем и вычислить и взять.
Шух, в свою очередь, отрицательно покачал головой:
- Хреновый из тебя тактик, прямо как тогда, в Лиманске, - на меня напарник не смотрел. Глаза его были направлены в сторону пулемётного расчёта. - Девчонка, может, имела ввиду взять языка В САМОЙ ЧАСТИ, а не на пулемёте. Значит — надо проникнуть туда. От тебя на десять, по дороге, взад-вперёд ходит человек, раздающий приказы. Машет руками… Да не пялься ты! - вдруг зашипел Шух, когда я, шурша и поднимаясь на локте, было начал выискивать указанную им цель. - Он машет руками, одет в русскую ЕМР. Или как там она по вашему, военному, называется?.. Он и есть наша цель. Возьмём его — будет уже лучше. Не думаю, что вояки станут стрелять по своему командиру. А вот теперь — можешь смотреть.
На сей раз я, сам человек-аккуратность, тихо выглянул из кустов на указанные десять часов. Оставалось надеяться что мой камуфляж «партизан» достаточно хорошо меня маскирует, так как мысль о том, что можно получить из РПД в голову, меня смущала всё также.
И действительно. На дороге, почти между двух полуразрушенных зданий, стоял человек в ЕМР. На нём не было бронежилета и каски, но зато было оружие. Семьдясет четвёрка, покоившаяся на тактическом ремне. Палец привычно лежал на ствольной коробке, всё по технике безопасности. Молодец, вояка…
- Думаешь брать? - с ожесточением покусывая нижнюю губу, спросил я у напарника.
- Ты старший, ты решай, - сухо ответил он.
Вот и ладушки.
Местность, в которой мы сейчас собирались проводить свою «спецоперацию», представляла собой эдакую узкую лощину, по бокам которой возвышались холмы. Посредине, от начала до конца лощины, змеилась грунтовая дорога, от которой отходили едва заметные тропинки, ведущие к остовам уничтоженных, местами обугленных, домишек. Также, проход с двух сторон (ну как я себе напредставлял) был перекрыт линиями наваленных друг на друга бетонных плит, а также, оставшимися после последнего рейда военных тремя БТРами, что сейчас выполняли больше функцию укрытий и баррикад, нежели оружия. Ближайший к нам транспорт находился со стороны неплохого расположившегося пулемётного расчёта, напротив которого, мы и заняли свою позицию. Вот только я понимал, что пока мы находимся на холме, военных можно не бояться. А вот стоит спустится в лощину, и тогда начнётся риск. В уцелевших зданиях могли сидеть часовые. На холме напротив — замаскированный снайпер. Из-за деревьев и высокой травы я не видел ничего, но ведь так и полагается?..
Конец лощины охраняли два покорёженных БТРа, которые, по виду, явно были не на ходу. Разве что пушка осталась. Но вряд ли кто-то сидит там, в этой духоте, только для того, чтобы пострелять из пулемёта. Бред же. Наверное…
Мы все втроём сместились влево, чтобы лучше наблюдать ситуацию с целью. Вот фигура в ЕМР ходит по дороге, обхватив голову руками, вот двинулась в сторону пулемётного расчёта, который так безалаберно относился к посту. Да там разве что сам стрелок был самый активный: водил стволом туда-сюда. И уже из укрытия показался мне самым опасным. Со стороны расчёта послышался ор и русский мат. Я не видел, что происходит там, из-за двухэтажного здания буквой «Г», которое перегородило мне весь вид. Ну и шут с ним, будем молиться, чтобы внутри никого не было, а также, чтобы правая сторона, оставшаяся в слепой зоне ровно до момента спуска в лощину, нам не понадобилась.
Старший, тем временем, снова вернулся на дорогу, в поле моего обзора, то и дело недоверчиво поглядывая в сторону пулемёта. Навряд ли ему понравилось такое поведение на посту. Но раз в наряд ребят он не отправил, то можно подумать, что людей не хватает. Это, конечно, так себе гипотеза, но она имела право на существование. Будто бы лидер не может строить теории! Пф!
Наблюдавший за сим действом Шух, тихо толкнул меня в локоть:
- Почему наш «язык» русский?
Я отвлечённо поглядел на него, не поняв сути вопроса.
- Почему что?
- Почему наш «язык» русский среди украинского расположения? Это нормально? Это вообще военные?
Хороший вопрос. В Зоне ношение камуфляжа не являлось чем-то выделяющимся. Военные, сталкеры, наёмники и даже некоторые группировки — все носили пятнистый хоть какой-нибудь камуфляж и одеты как маленькая армия. У того же «Монолита», по слухам, отличное унифицированное снаряжение, подогнанная камуфла и техника. И всё под их собственным знаком. А они вообще сектанты, которые крошат всех, кто пытается пройти в их владения, направо и налево. Но раз Лекарь сказала, что узнала в ребятах в лощине военных, и надо взять «языка»… То так тому и быть.
Девушка, к слову, молчала, также вглядываясь куда-то в заросли холма напротив. Всё-таки тоже понимала, что скрывается сидя в кустах близ военных расположений.
- Это военные, - ответил я, наконец, напарнику. - А то, что капитан у них русскоязычный, то… может соединение двух частей? Может, прикомандированный, кто знает. А может…
- С чего ты взял, что это капитан? - спокойно перебил меня Шух, посмотрев в мою сторону.
- А с чего ты взял что это уже «язык»? - с такой же интонации передразнил я напарника.
- Потому что мы сейчас его возьмём.
Так ответил, будто один дебил здесь только я. Мне бы твою уверенность, зомбированный друг…
- Куда ведёт дорога? - спросил я Шуха, указав в противоположную сторону от той, с которой мы вышли.
- Агропром, Свалка, - незамедлительно перечислил тот. - Кордон.
Слушая, я пытался просчитать путь отхода. Обратно по крутому склону, вместе с «языком», которого мы ещё не взяли, отходить было нельзя. Просто не поднимемся с телом в довесок. Следовательно, нужно уходить по лощине, вдали от чужих глаз. Нужно укромное место, чтобы Лекарь смогла выведать нужные ей данные. Блин, она вообще военный? Вдруг я мародёру помогаю?..
- Двинули, - коротко сказал я, не поднимаясь из кустов. - Не светимся, и идём ровно за мной.

Стоило нам спустится под сень деревьев, росших в лощине в промежутках меж домишками, как мир наполнился пугающими звуками. Голоса, смех, звон бутылок, тихий рокот генератора. Всё-таки эти места были оживлённые просто донельзя. Осталось только подсчитать, сколько военных здесь куковало, и мы в жопе.
Все втроём мы залегли в кустах, неподалёку от дороги, по которой расхаживал наш клиент, одетый в чистенькую ЕМР. Кепи по Уставу, вычищенные берцы, в которые были затянуты утянутые по размеру штаны. На кителе не было бронежилета и разгрузки. Не было и звёзд, и других отличительных черт. Чёрт. Нагрудный погон также был девственно пуст.
Я еле вспомнил, что за спиной у меня болтается на ремне автомат и, как можно тише, взял его в руки. Половина магазина. Японский городовой, это никуда не годится. У вояки в ЕМР висел ещё более крутой АК, нежели у меня. Сквозь его «мутации» было видно, что это стандартный сто пятый. Но зато какой… Телескопический, выдвижной приклад; рисовая планка на крышке ствольной коробки, на которой покоился EOTech какой-то там модели; а верхом всего стало облепленное планками тактическое цевьё с маленьким фонарём сбоку, а также специальной рукоятью снизу и коробкой «анпега» сверху. И довершал всё это оружейное великолепие стальной дульно-тормозной компенсатор ДТК-1 от военной компании «Зенит». Чёрт побери, я хочу. Уже слюнки побежали.
Пока мы лежали под кустами, а я жадно пожирал глазами оружие, к нашему клиенту подбежал молодой парень в пятнистом камуфляже украинской армии. Голову венчала непомерно большая каска, которая делала его похожим на гриб. На спине у молодца, шлёпая ему же по попе, висел длиннющий РПК-74 без своего такого же длиннющего магазина. Сбоку было пару сумок времён совдепа, в которых, видимо, и лежали патроны к этому монстру. Украинец, оправившись, остановился у старшого, гордо распрямил спину и гаркнул:
- Товариш генерал! Дозвольте доповісти!
Я чуть со смеху не прыснул. У довольного собой паренька голос был как у девочки. Тонкий, а когда он перешёл на крик, почти визгливый. Но наш клиент и ухом не повёл.
- Разрешаю.
- Найманці зв'язалися з нами близько п'яти хвилин тому. Через два години будуть тут!
Поморщившись, старшой достал из бокового кармана штанов маленькую рацию и что-то пробубнил туда. А до меня только сейчас дошло: оба-на. Генерал.
- Дозвольте йти? - пропищал после небольшой паузы солдатик.
- Иди, Карпатко, иди.
Вот оно как. Карпатко, значит. Чёрт с ним — я ни слова не понял из того, что балакала эта девочка. Смех смехом, конечно, но кто такие «найманцы» и что такое «хвилины» - всё это останется для меня одним большим секретом. Надо было перед отбытием в Зону украинский подучить в конце концов.
А вот то, что нашей целью станет генерал, да ещё и с таким странно крутым оружием… Это может означать только одно. Этот высокий чин-то, оказывается, из спецназа. Ну не выдают русскому контингенту такие крутые пушки. Срочник, который не в Зоне, оружие-то раза два за год подержит в руках. А те, кто в этих гиблых местах голову складывают… Тем выдают сто пятые, семьдесят четвёртые и даже советские АК. Поти без прицелов, без дополнительных аксессуаров, четыре магазина, которые, обычно, запрещено забивать до полных тридцати патронов. И вот такие же совдеповские сумки, как у того украинского война с тонким голосом.
- Это спецназёр! - грозно шепнул я Шуху и Лекарю, которые расположились по левую руку от меня. Наверное, получилось это немного не так, как я рассчитывал: страшно выпученные глаза, тихий, почти панический шёпот… Того гляди побегу вдаль без оглядки от страха.
- С чего ты взял?
- Автомат… Такие не выдают…
Мы шептались, как три малолетних хулигана, забравшиеся в чужой малинник. Вот только вместо сторожа с ружьём, которое заряжено солью, нас ожидает расстрел на месте за проникновение на охраняемый участок.
Надо отступать… Что-то я конкретно струсил после осознания того, что человек перед нами — не просто срочник, а спецназовец. К чёрту то, что я мну себя крутым морпехом. Даже им нужно тактическое отступление.

Однако, первым отступил тот самый генерал. Я с тоской и печалью, скрипя сердце, проводил взглядом увешанный ништяками сто пятый, но делать нечего — Зона дала нам прекрасный шанс свалить отсюда по лесистой местности лощины, поднявшись обратно по холму.
А вот отчётливый, громкий хруст, раздавшийся справа от меня, надменно подсказал, что я слишком долго думал.
Там, куда я так резко направил оружие, стоял тот самый молодой паренёк с бабским голосом. Всего пять метров отделяло меня от него, но поскольку служивый даже не удосужился взять оружие, было всё намного проще.
- С-стояти! - запинаясь, пробормотал он, стараясь выдернуть из-за спины зацепившийся за сумки РПК. - Ви хто такі?! Я зараз викличу солдатів!
«Да что ты там «зараз», малец?» - с тоской подумал я, всё также лёжа на земле. Пять метров… Мне проще выстрелить, но тогда я растревожу абсолютно всех, кто находится на участке. Чёрт!..
- Стреляй! - шепнул мне Шух, и краем глаза я увидел, как напарник поднимается на ноги, заведя руку под плащ. - Убей его!
Мгновение, и зомбированного в руке блеснул нихреновый такой боевой нож. Откуда он, блин, вообще его достал?
- Не чіпайте мене!!! - вдруг дурным голосом заверещал солдатик, и, так и не справившись со своим оружием, бросился наутёк.
И я нажал на спусковой крючок.
За секунды до выстрела я молился, чтоб промахнуться. Всё-таки этот молодой, по сравнению даже со мной, парень, был ещё мальчишкой и заслуживал того, чтобы жить. Но Зона сама расставляет приоритеты, а порой, случайность решает кому умереть.
Перед самым выстрелом, Карпатко (дьявол бы его побрал!) ушёл влево, к двухэтажному домику, расположившемуся в деревьях — тому самому домишке, который так удачно загородил мне обзор, когда наша троица была на холме. Парень думал, что его крик не привлёк внимание, решил самолично забежать внутрь, растормошив почивавших и пьющих там солдат. И буквально сам нарвался на мою пулю, которую я выпустил левее него.
- Чёрт!
Шух, тем временем, драпанувший к лежавшему на земле ничком мальчишке, приблизился к телу и, особо не церемонясь, ножом срезал ремень, удерживавший РПК-74. Взяв его, наконец, в руки, напарник начал быстро копошиться по подсумкам в поисках дополнительных магазинов. А тем временем, из домика рядом уже показалась чья-то фигура, облачённая в пятнистый камуфляж.
- Товариш Закатин, тут… - начал было военный, но осёкся, увидев в кустах труп товарища, а также стоящего рядом Шуха, изуродованное лицо которого уже было устремлено на него. - Мама рідна, нечисть!
Ошарашенный вояка бросился было назад, за автоматом, но я вновь выстрелил. Благо у меня, до сих пор лежащего в кустах, было достаточно времени прицелиться.
Украинец завалился куда-то в репейник и лопухи, а Шух, тем временем, найдя ещё два магазина, с РПК наперевес, бросился назад, к нам.
- Бегом отсюда! - шепнул напарник, перехватывая пулемёт таким образом, чтобы было удобно спрятать свой нож обратно, за полы плаща.
Затем он пристегнул один из магазинов к найденному оружию и… послышался рокот вертолётных винтов. Я машинально взглянул наверх, и в промежутках между крон деревьев увидел гладкое, извилистое чёрное тело боевого вертолёта аж с двумя роторами. Отсюда было похоже на КА-52… Тело пронеслось мимо, проходя на низкой высоте, и отчаянно раскачивая деревья. В воздух, на дороге, поднялась пыль. Резко стало очень шумно — видимо, вертушка на мгновение застыла в воздухе. А стоило мне вновь задрать голову, как я понял, что не вылезу из-под деревьев ни при каких обстоятельствах: в небе я увидел ещё два таких же чёрных вертолёта, что на небольшой высоте прошли с другой стороны. И сомнений, что это «аллигаторы» больше не осталось.
- Генерал Виктор Закатин! - услышал я голос будто бы из громкоговорителя. - Вас просят сдаться без ненужного боя! Выходите без оружия и с поднятыми руками! Никто из ваших людей в таком случае не пострадает!
В лощине поднялся настоящий шухер. Все, кажется, забили болт на раздавшиеся минуту назад два выстрела, а также потерю двух лиц из личного состава. Скорее всего, довольно резкое появление трёх вертолётов КА-52 творит поистине настоящие чудеса. Будем надеяться, что я не загнал всех нас в один большой захлопнувшийся капкан.
Я искренне надеялся, что сейчас всё закончится, но ответом нашего генерала стал выстрел из гранатомёта, который, со свистом прочертив в воздухе дымный след, пронёсся мимо вертушки. И это стало началом ада.
Последней моей мыслью, перед тем как на землю опустился оглушающий огненный вал, была: «Взяли, блин, "языка"!..»

- Думаешь… Думаешь командир отряда специального назначения перед тобой на коленях стоять будет?! - проревел Закатин, стараясь подняться на ноги. И хотя девушка уже отошла от него на шаг, повреждённое колено не позволило ему подняться, и здоровая фигура генерала так и осталась на земле, содрогась от приступов внутренних рыданий и бессилия. - Сука… тупая, мерзкая тварь… Катись к чёрту со всем своим ФСБ!!! - Заорал вдруг страшным голосом он, и до боли сжал пальцы на обеих руках в кулаки. Виктор был взбешён и… повержен. Весь его немногочисленный отряд — парни, брошенные Разведывательным Управлением на смерть в Зоне после операции «Молот» - погибли после атаки вертолёта. Чёртов КА-52 улетел на дозаправку, но два других «аллигатора» блокировали лощину с обеих сторон, не позволяя никому из чудом оставшихся в живых покинуть болота.
- Я лично щтурмовал этот объект, - продолжил Закатин чуть дрогнувшим, хриплым голосом, глядя на девушку полковника снизу вверх. - Мои люди со мной успешно завершили и выполнили боевую операцию под названием «Молот».После этого я был приставлен вашими людьми и государством к повышению в звании и должности. Окрестность «Бар на Болоте» был отдан под мой контроль, и мы месяцы держали объект от нападений сраных мутантов! - последние слова Виктор выкрикнул почти в лицо девушке, но та даже ухом не повела. - Я был, бл*ть, в Аду, полковник! Если вы о том, что со мной не было связи, так извините! Мы пережили три крупных Выброса! Вся аппаратура накрылась медным тазом! Я потерял восемь людей, которые передохли от эмоционального, бл*ть, потрясения! У них глаза вытекали, полковник! Ты, сука, что думаешь? Что всё так просто пройдёт для тебя, и всего вашего управления?! Чтоб вас, тварей, черти мучили до конца дней! Суки подколодные, мрази! Я вот этими руками на спусковой крючок жал, а потом пацанов хоронить шёл! У нас все холмы могилами покрыты!
Командир ССО вновь опустил руки и голову, глядя на свой покрытый грязью камуфляж, а также исцарапанные ладони. Рядом, в пыли, валялась его кепи, и Виктор, взяв её в руки, почистил, и надел на голову, оправив чуть смятый козырёк. Издав тихий стон, он тяжело, с огромным усилием, поднялся на ноги. По ощущениям было похоже, что в колене оказался вывихнут сустав, или порвано сухожилие… Закатин не был медиком или даже военным врачом. Врачом, которого ночью сожрала какая-то тварь через два месяца после окончания операции. Оставшееся время молодые солдаты сами зашивали друг друга, а также оказывали медицинскую помощь. Оставшиеся ребята из «Золана» были в катакомбах, где когда-то был местный торговец. Наверняка эти трое были либо завалены обломками после удара НУРСами, либо…
- Пошла ты к чёрту, - коротко ответил Виктор, обращаясь к стоящей перед ним девушке.

Ашер.

Никогда не надо недооценивать человека. Потеряешь бдительность к раненой, симпатичной девушке, которую нашёл на Болотах, когда она помогла спастись от кровососа, от всей души собрался помочь ей в ответ, и тут она уже полковник ФСБ Ольга Красилова, с каким-то кодом «красный» и командой «сорок пять». Так и помогай незнакомым тебе военным.
И как показала дальнейшая сцена поединка, в рукопашке девушка сильна. Завалила этого быка Закатина в одно рыло, а теперь требует от него какую-то рацию. И это после того, как вертолёт КА-52 навёл тут самую настоящую суматоху, перебив всё живое население и вконец угробив оставшиеся целыми постройки. В общем, сюжет — на книгу, не иначе. А после обязательно награду должны дать автору. Чтобы стыдно потом не было в старости, от того, что не сделал ничего за свою жизнь. Да и доживу я, до старости-то?
Мы с Шухом так и лежали в кустах, стараясь не двигаться. У него — РПК, у меня — почти пустой АК с десятком патронов в магазине. Сколько мы продержимся против матёрой ФСБшницы, а также двух боевых вертолётов, которые ещё не до конца опустошили свой боезапас, и готовы показать нам кузькину мать?
Ответ — нисколько. Нужно было валить, и причём быстро. Но вот ещё один актуальный вопрос: как свалить, если входы и выходы перекрыты вертушками, да и холмы также просматриваются пилотами? Которые лучше перебдят, чем недобдят и шарахнут по аккуратно пробирающимся внизу целям из ПТУРСов?
Ответ на второй вопрос — никак. Поэтому и сидеть нам с Шухом тут до самой развязяки. Если только напарник мне прямо сейчас ножом в глотку не вставит. Я видел краем глаза, как он недобро смотрит на меня, норовясь прямо сейчас выпустить пар, но ситуация была крайне неподходящая, и он терпел.
Тем временем, перед нашими глазами, представление подходило к своей кульминации. Только что, стоявший на коленях генерал, гордо встал на ноги, и, кажется, послал нашего полковника ФСБ Ольгу Красилову. Послал с её кодом «красный» и командой «сорок пять». Мне смелости бы на это не хватило, и я бы уже лежал в пыли, плача, и моля о пощаде. Поэтому командир сил специальных операций вызывал у меня определённое восхищение.

Оглушительно громко в наставшей тишине хлопнул выстрел, и тело генерала, а также, экс-командира сил специальных операций повалилось на землю. Я вздрогнул, стараясь отвернуться от приковавшей мой взгляд кровавой расправы над Закатиным. По моему мнению, этот человек вряд ли был достоин такой смерти. Пусть трибунал, или что-то подобное… Штрфа, в конце концов! Но выстрел в голову… Хоть это и быстрый конец, но к генералу можно было отнестись с большим уважением. Однако, не мне было судить работу Федеральной Службы Безопасности, а также государственные стычки. В конце концов кто я такой? Обычный нелегал. Преступный элемент, незаконно пробравшийся в Зону Отчуждения, и плевать охранной судной системе, что предстала сейчас перед нами в виде Красиловой Ольги из ФСБ, как и почему я пришёл и на кой я тут околачиваюсь.
- Я говорил тебе… - тихо сказал Шух, не глядя на меня. - Говорил, что это плохо закончится. Военным нельзя доверять…
- О чём ты говоришь, Антон? - возразил я, нервно кусая нижнюю губу. - Ты ничего мне не говорил…
Но через мгновение стало ясно, что мой напарник говорит не со мной. Его глаза были холодными, и буквально белыми. Он словно провалился в какой-то свой мир.
- Я же говорил, что доверчивость Ашера доведёт тебя до беды, - сказал куда-то в сторону Антон, но тут же начал это отрицать: - Нет, ты не понимаешь… Откуда ему было знать, что эта стерва из вояк?.. Да, неоткуда. Выгораживай этого выродка. Ты мог просто сказать ему то, что бара на болоте больше нет, и вывести его окольными путями. Ты же чёртов проводник!..
Тем временем Ольга что-то начала говорить в нашу сторону, и я отвлёкся от Шуха, предпочитая слушать нашу «судную систему», приказавшую нам выходить наружу. Ох… Меня ноги-то от паники не слушались, а тут ими шевелить надо.
Я поглядел на Антона, но тот уже молчал. Словно оклемавшись, он смотрел на меня водяными, безликими и пустыми глазами, от которых мне становилось жутко и хотелось отвернуться.
- Надо выходить, - прискорбно сказал я, и взглядом показал на РПК в руках Шуха: - Только убери это. Отстегни магазин и перехвати пулемёт за цевьё. А то нас быстро расстреляют.
Напарник промолчал, отстёгивая длинный магазин, и сунул его куда-то в карманы плаща, а я, тем временем, проделал ту же процедуру со своим автоматом.
Ну… Пошли.
Мы с Шухом прошли сквозь кусты, и вышли на дорогу, под шум двух оставшихся вертолётов, а также под палящее солнце и синее, летнее небо, под которым так не хотелось умирать… Я чувствовал, как в затылок мне смотрит что-то опасное, грозящее принести смерть, и это был даже не Шух. Напарник шёл рядом со мной, послушно взяв РПК-74 за цевьё так, чтобы увесистый приклад волочился по пыльной дороге. Вид его был... мягко говоря не очень. В глазах не было особого страха, и можно было подумать, что он сейчас в каком-то своём мире.

- Какие счёты у тебя были с Закатиным? - мгновенно спросил Шух, наверное, немного раздасадованный тем, что перед ним не собираются извиняться. Да ему же до звезды, забыл. Но я, честно сказать, оторопел. Меня вообще удивило то, что он резко взял инициативу на себя. Тогда как я, в свою очередь, стоял и тупил в личико этой миловидной ФСБшницы. Что-то было с ней немного не так. Но я пока не понимал, что именно.
- Что за «Прибой-1» и «сто седьмая рация»? - продолжал Антон, и, поглядев на меня, спросил: - Артём, ты что-нибудь хочешь узнать у этой милой особы? Не хочешь ли задать ей последний вопрос? Нет? Ладно. - Взгляд его мутных глаз снова устремился к Ольге. - Что за операцию ты проводила в Зоне, когда израненная, ты вышла на Болота? И… Всё. Вопросов не имею.
Ох ты. Вот оно как. Я даже придумать бы первый вопрос не успел, а Антон молодец - всё быстро задал. Может, конечно, и не по делу, но меня, в принципе, сейчас особо ничего не волновало. На ум пришёл только один вопрос, который так и останется, наверное, без ответа: где, вашу мать, навороченный автомат Закатина, с которым он шлялся по дороге. Быть может, я стал конченной мразью, но я откровенно положил зуб на это оружие, и если уж Ольга расправилась с командиром ССО, я бы хотел его оружие себе. Ашер хотеть.
На мгновение, мне даже жутко стало от осознания того, что кем я становлюсь. Зона меняет людей, сильно меняет...

Шухов только плечами пожал и замолк. На всё, что сказала полковник, он отреагировал с завидным хладнокровием. И даже я, человек, которому то, что он услышал, не было интересно, немного позавидовал напарнику. Казалось, что он задал вопросы лишь с целью как-то потянуть время, а на деле ему было также всё равно, что здесь происходит и зачем. Почему погиб Закатин, что за спецоперация, что здесь делает ФСБ — да плевал на все эти земные дела мой зомбированный друг с высокой колокольни. А попытки девушки как-то подколоть были встречены безразличием. Хотя, быть может, Красиловой на это также плевать. Всем на всё плевать, но соглашаться на что-либо лично я буду только лишь из-за страха быть убитым.
Посему, на поступившее предложение Ольги я с готовностью кивнул:
- Мы согласны. Помешать так помешать.
А что я ещё мог сказать? Начать задавать вопросы? Нет, не этому меня учили в учебке. Минимум вопросов, максимум отдачи и действий. Дадут снаряжение — это уже хорошо. Не придётся ошиваться в самой Припяти в остатках ОЗК, да с горсткой патронов к автомату. Может, по окончании операции, даже заплатят. Хорошо, если не ликвидируют, как свидетелей, а отпустят живыми — было бы очень кстати. А деньги… Это наживное. В гиблых местах главное подходящее снаряжение.
А вообще... Мне было страшно. Именно сейчас, с легко трясущимися коленями, с холодком в районе спины, я медленно осознавал, в какое дерьмо я всё-таки вляпался придя в эту чёртову Зону Отчуждения. Почему я променял свою жизнь на безумие, которое не является компьютерной игрой? Почему тут нельзя сохраняться и загружаться при выборе неправильного действия? Или тут все действия относительно правильны?..
И всё же — где АК-105 Закатина?

... И был Выброс. Если признаться, то я за всё время, проведённое в Зоне, никогда не видел его таким. До безумия красивым, притягивающим взгляд. Масштабный и мощный аномальный шторм сковывал движения, насильно заставляя присутствующих глядеть на светошоу, подаренное двуногим зрителям Зоной совершенно бесплатно.
Пасмурное, серое небо практически в мгновение ока заволокло тяжёлыми, багрово-красными тучами, из глубины которых то и дело вспыхивали тусклые мазки разноцветных огней. Ветер вокруг утих перед предстоящим ментальным ураганом, наступила оглушающая тишина от которой заныли барабанные перепонки. Погода вокруг стала нестерпимо сухой - я буквально кожей почувствовал, как на вспотевшем лице испаряется последняя влага, и как начинают гореть от недостатка кислорода ноги и руки, а также обтянутое плотной тканью тело. Стало жарко; в глазах потемнело от резкого перепада давления, но сделать я почему-то ничего не мог. Меня лишь ощутимо повело в сторону и если бы не плечо рядом стоящего Шуха, за которое я схватился из последних сил, то непременно упал бы. На изуродованном шрамами лице сталкера читалась блаженная улыбка, а глаза, в которых не было зрачков, были направлены к кроваво-алому небу Зоны.
Облака заметно потяжелели, словно налились свинцом. То тут, то там появлялись чёрные, плотные прожилки, будто бы адское небо старались поймать в сеть. Кое-где за облаками вспыхивали яркие, голубые всполохи аномальных явлений, которые отдалённо имели ту же природу, как и обычные молнии, что возникают во время грозы. Мгновение - и один такой всполох слепящий молнией, словно плетью, ударил куда-то вниз. Звука не было... Какой-то учёный, по слухам, не был уверен, что попади такая ''молния'' в органику, эффект будет таким же. Быть может, именно это аномальное явление напрочь сжигает мозги тех, кто не успел найти укрытие?
В обволокакивающей моё тело тишине я услышал даже отдалённый гул вертолётных винтов где-то позади нас с Шухом. Я не видел, но отчего-то был уверен на сто один процент, что пилоты драгоценных боевых машин также не могли отвести взгляд от небес. К ровному гулу ротора и крутящихся лопастей добавился в тишине стук моего сердца, с силой отдающийся в висках. Шелест дыхания. Я даже рассмотрел едва заметную струйку пара при выдохе. Пар, при выходе из рта, не растворялся в воздухе, а оставался кружиться в медленном танце возле моего лица белёсой дымкой.
А тишину нерешительно, словно боясь её потревожить, нарушал шум. Назойливый, схожий с трескотнёй дозиметра, который последний раз лежал в нагрудном кармане Шуха. А быть может это он и был, а воспалённый, требующий отдыха мозг его не восприимал. Или не хотел воспринимать, кто его знает. Ведь краем своей души я чувствовал, что устаю от Зоны. От автоматов. От бесконечной стрельбы и попыток выживания. Все чёртовы последние дни я только и делал, что выдёргивал себя из цепких, костяных лап смерти, которая неотступно дефилировала за мной по пятам, и порой хватала за шкирятник, грозясь утащить за собой, в царство вечных грёз. А ведь сталкеров на этой гиблой, радиоактивной земле хватает, работы у Смерти много.
Что-то рядом со мной зашептал Шух. Одними губами, но я смог расслышать некоторые слова:
''Слышишь ли ты песню, сталкер, что несёт нам солнца свет?..''
Откуда-то с кровавых небес, мигающих голубо-жёлтыми всполохами, послышался гулкий перезвон, похожий на тот, который доносится с церквей на Большой земле.
Бом!
Мощный удар, словно главный колокол Кремля, оглушил. С неба снова слепящей плетью протянулось несколько молний. Из огненные языки били в землю.
Выброс, казалось, набирал силу. Деревья, окружающие нас нестройными рядами, даже не подумали гнуться, не шелохнулось ни единого листочка в невыской, жухлой траве, но по лицу ощутимо заиграл ледяной, ментальный ветерок. Закололи мочки ушей, неприкрытые шапкой, пальцы рук и ног. По телу, несмотря на сухую погоду, пробежалась дрожь, но я продолжал, как и все пристствующие, стоять на месте.
Застыла передо мной девочка-солдат, которую мы с Шухом вытащили с болот. На её симпатичной мордашке было искреннее удивление и непонимание происходящего. Возможно, она была в том же состоянии, что и я сейчас, но мне было плевать на это. Слишком уж мне не понравилось, как эта стерва обошлась с незнакомым мне генералом, труп которого лежал неподалёку. Я отчего-то желал ей смерти, а бравому вояке - ожить и покинуть Зону навсегда. Возможно, в каком-то смысле, это и произошло.
Замерли в воздухе военные вертолёты, своими лопастями раздирающие уплотняющий воздух, и, поднимающие с земли столбы пыли. Время замедлилось. Даже стук собственного сердца теперь был слышен через раз. Но зато - задышала сама Зона Отчуждения. Завороженно я наблюдал за плавно вращающимися роторами боевых машин, величественно застывших на фоне алого неба.
Бом!
Невидимый колокол, как сердцебиение Зоны, загудел снова, оставляя после себя тягостный, тонущий в тишине глубокий звук. С небес полыхнуло ещё раз, но теперь - кислотно-зелёным светом, источник которого, судя по всему, находился у самого Саркофага.
''Слышишь ли ты песню, сталкер?..''
- Да! Да, бл*дь, я слышу её, слышу эту чёртову песню! - в сердцах заорал я, зажмуриваясь. Из пересохших глаз брызнули невольные слёзы.
Я чувствовал, как что-то холодное стекает по раскалённой щеке, обдуваемой ментальным штормом. Чувствовал, как меня потянуло в Зону. Чувствовал боль и усталость в теле, услышал даже отзвуки остальной природы... Но смерти от Выброса так и не было.
Радостная, но в то же время жуткая догадка подтвердилась словами Антона. Сталкер повернул ко мне исполосованное рубцами лицо, и, несмотря что теперь зрачки в глазах были, я всё равно невольно отшатнулся - на серой физии играла весёлая улыбка. Шух заговорщецки подмигнул мне, и показал пальцами в небо:
- Сегодня Она к нам благосклонна. - в полной тишине слова прозвучали жутковато, словно бред сумасшедшего. - Выброс не убьёт нас и даже не покалечит. Это... это даёт тебе шанс уйти, Ашер. Ты понимаешь?
Я не понимал. Расслышав всё, что сказал мне сталкер, я осознавал, что он имеет ввиду. Думал, наверое, что после всего пережитого, мы будем ходить по Зоне вместе, как напарники... или друзья. Добывать артефакты, относить их жадным торговцам, или даже создадим свою группировку. Но я понимал, что это бессмысленно. У каждого из нас была своя дорога. И хоть моя, как и у Шуха, лежала теперь не за Периметр, вместе нам не быть.
Поэтому в ответ я лишь кивнул одновременно сглатывая подступивший к горлу ком.
- Не робей, морпех! - Антон ободряюще улыбнулся и даже хлопнул по плечу. - Зона даст - свидимся ещё.
И именно в этот момент, во время бушующего безопасного катаклизма, человек, стоящий передо мной, был тем самым Шухом, что и на Большой земле. Не бледной его копией, а именно неповторимым оригиналом. Тем самым, за которым я вообще отправился в Зону Отчуждения. Живым Антоном Шуховым.
Я последний раз бросил взгляд на труп генерала и стоящую поодаль дечонку, так и не поменявшую свою позу. А что будет, когда Выброс кончится? ФСБшница наверняка убьёт Шуха.
Видимо, мой взгляд оказался слишком читаем, так как Антон покачал головой, и серьёзно сказал:
- К тому моменту, как всё закончится, меня уже здесь не будет. Так что иди давай, сталкер - дорос-таки до таких названий... Иди, и не оборачивайся.
И я пошёл. Прямо вперёд, вопреки ментальному, энергетическому шторму, бьющему в лицо.

* * *

Поначалу шаги давались трудно - ноги утопали в вязкой трясине, ледяная вода заливалась в берцы, доходя, порой, практически до колен. А потом дул промозглый, холодный ветер, заставлявший меня буквально выть от чудовищно неприятных ощущений, пронизывающих насквозь всё моё естество. Одежда намокла, мерзко липла к телу, по глазам с шапки, которую можно было выжимать, текли небольшие ручейки - это зарядил треклятый дождик. И выть хотелось ещё громче. Меня каждые несколько шагов сковывало бессилие и нежелание идти дальше. Но, стиснув зубы, я продолжал идти вперёд. Желудок скручивало от голода - это я осознал, как только сила Выброса пошла на убыль. Но зато жарко мне более не было, хоть такого рода юмор усваивался на данный момент очень плохо.
Багровые тучи на небе незаметно для сознания сменились пасмурными, свинцовыми и тяжёлыми. Света они давали не больше, чем кроваво-алые, поэтому разницы я особо и не заметил. Исчезли, разве что, яркие всполохи, и теперь я мог не бояться, что с разгневанных небес меня достанет особо ретивая молния. Однако, это Зона, и потому бдительность - лучший друг сталкера. Тем более, по словам Шуха, я теперь им являлся.
Неприятно мокрая флисовая куртка, а также пахнущий сыростью бронежилет активно тянули меня вниз - шаг влево или вправо, и всё, прощай, братец Ашер, ушедший на илистое, топкое дно во всём своём снаряжении.
Несмотря на отвратную погоду и не менее отвратное настроение, душу приятно грел лежащий в руках ''калашников'' мёртвого генерала, который я всё-таки сумел стянуть в последний момент. Шух ткнул мне в автомат, кога я уже собрался было уйти на негнущихся ногах, и мне пришлось со стоном поплестись на пяток метров назад, поднимать тяжёлую ношу за модный, магпуловский ремень и перекидывать его через лямки и подсумки моего ''спц''. Антон прикола автомата не понял - напоследок я снял оружие с ''одноточки'', после чего сталкер повертел его в своих руках, потрогал приклад, рукоять и, фыркнув ''понты'', вернул его мне.
Но хороший автомат - это лишь половина дела. После такого дождика оружие следует перебрать, почистить и хорошенько смазать. А у меня даже подходящих инструментов нет... Это значит, что нужно идти покупать всё это дело у торговцев, а это, в свою очередь, значит, что нужно добыть денег.
Живот заурчал громче и настойчивей, что твоя автоматная трель, мол, ну к хренам этот автомат и чистку, нужно сперва поесть!..
Как я вышел к Диким Территориям, сам не помню - никаких видимых и особых ориетиров заметно не было. Просто в какой-то момент мягкая, податливая топь сменилась на более плотный моховой ковёр, а тонкие осинки - на берёзы, дубы и калеченые ёлочки. Даже аномалии стали появляться чаще - на три часа, в глубине леса и ближайшей рытвине я увидел кислотное облачко ''студня'', поднимающееся в воздух, а также несколько ''воронок'', лениво кружащие листья и несколько некрупных костей.
А потом, подлесок внезапно кончился, выбросив меня на побитую временем дорогу, на открытое место, предоставив льющим с небес крупным каплям дождя и встречным ветрам, всё также пронизывающим моё тело сквозь мокрую одежду, заставляя отстукивать зубами очередь крупнокалиберного ''Корда''.
За дорогой было открытое пространство, в полукилометре проходил параллельно ей серый, бетонный забор, увенченный рядами колючей проволоки с зацепившимся на ней мелким мусором типа пакетов и обрывков одежды. И телом какого-то бедняги, руки и голова которого свисали прямо с ''колючки''.
А за забором возвышались скелеты угловатых зданий и ангаров, которые немо глядели прямо на меня. В выбитых стёклах, которых я не мог разглядеть отсюда, наверняка читался укор и зависть живым.
Но я отчего-то понимал, что нужно мне далеко не туда. И даже не к хитрому Плутону, проживающему в тех местах вместе с изломом Изей.
Муть в голове потихоньку начала отступать, а ледяной холод медленно отпускал меня из своих объятий, даря мне неприятные, но терпимые ощущения сырости и промозглости. А вместе с ними в голову, словно кислород, начали поступать тревожные мысли.
Зачем же ты сюда пришёл, сталкер? Куда ведёт тебя твоя дорога приключений, если не в уже вырытую тобой же могилу?..
Но все эти мысли таяли от сознаий того, что теперь я - сталкер.

Стоило мне пересечь невидимую границу периметра, как я тут же почувствовал на себе пристальный колючий взгляд. И непонятно было, кто на меня смотрел и откуда. И то ли воображение сыграло со мной злую шутку, то ли и правда кто следил, но я заметно занервничал, а от моей недавней уверенности и бодрости не осталось и следа.

Местность вокруг понемногу начинала напоминать болота. Под ногами мерно похрустывал хрящеватый песок, шелестели куртинки травы, и отдельные деревца вскоре превратились в редкий сосновый лес.
Впрочем, то, что я видел, таковым можно было назвать с огромной натяжкой. Здешние сосны были жутковатыми пародиями на своих высоких, стройных сестер, которые я привык видеть. Стволы деревьев были похожи на застывших змей в крупной красноватой чешуе коры, сосенки завязывались узлами, петлями, а то и вообще лежали на спине, протягивая к небу слабые ветви с желтоватой хвоей.

В таком же слабом и больном, даже, пожалуй, "умирающем" подлеске местами вспыхивали ленточки холодного синеватого огня, тусклого при свете утреннего солнца. Тем огонькам я не придавал особого значения. Поди, почудилось, - отмахнулся я тогда, но вот на пропажу солнца - отреагировал незамедлительно.
- Солнце?.. - я неуверенно запрокинул голову наверх.

В отличие от того, что было на окраине и подходах, здесь небо заволокли тучи, или как принято их называть метеорологами кучево-дождевые облака. И ни намека на скорое прояснение. А ведь прошел я всего ничего, а чистого проблеска и не видать нигде... И как так быстро оно все затянуло...
Окрестности постепенно заволакивала какая-то призрачная дымка. Пахло разогретой древесиной и озоном.

Так-с, возвращаясь к нашим баранам и продолжая начатую ранее тему сумерек и их энергетически важной составляющей в жизни человека, хотелось бы повториться: ночью всегда приходит рассвет, а с ним и уже, поди, надоевшие вам сумерки. А вот выйдете ли вы из сумерек, из того сумеречного состояния в которое попали, это зависит только от вас.
В психиатрии есть такое понятие "сумеречное состояние сознания" или, как его еще называют "сумеречное помрачнение". Определяется оно, как внезапная кратковременная утрата ясности сознания с полной отрешенностью от окружающего мира или с его отрывочным и искаженным восприятием при сохранении привычных автоматизированных действий.

Вот и я, так же уныло и на автомате брел по заросшим камышом болотцам. Ни то что бы я не осознавал что делал, нет. Просто... Просто не заострял на этом внимание. Хотя, оное придать чему тут было.

В общем, именно поэтому "сумеречное состояние человека" опасно тем, что он "думает", что все в порядке, а на самом деле его все больше и больше затягивает в пучину. Но, тогда я этого не понимал. А ведь самому выбраться оттуда бывает тяжеловато. Необходимо обладать огромной силой духа, силой воли, доверять себе, ну или на крайний случай господу Богу, что бы в итоге выбраться на волю из той темницы, в которую мы сами себя заточили. Вдохнуть свежий ветер, и наконец-таки начать жить!

Высокая трава и кочкарник постепенно оставались позади. Я же выходил на широкую, хорошо просматриваемую при должной погоде луговину с пластами слежавшейся, буроватой осоки. Ежели постараться, то среди всего прочего можно было бы заприметить и редкие ольховые гнилушки, торчавшие серыми столбами.

Внезапно, из пелены тумана стали медленно выплывать остовы домов. Осыпавшаяся кирпичная кладка, обвалившиеся внутрь крыши. Посреди некоторых даже проросли небольшие деревца, отчего казалось, что деревенька эта заброшена не один десяток лет.
Через прогнившие перекрытия в отсырелые комнаты неравномерно проникал свет. Сквозь редкие побитые стекла, на меня уныло глядели отклеившиеся обои и неравномерно нанесенная на стены штукатурка, местами сколовшаяся. Одним словом - руины. Тлен, мрак и утопия.

Руины... Это наглядное проявление энтропии, возвращения творений в природу, а ее форм - в сплошную и абстрактную субстанцию. Они стали емкой художественно-философской метафорой, выражавшей бренность всего сущего, - вспомнил я вдруг слова лектора.
Мысли, вызываемые во мне руинами, величественны. Все уничтожается, все гибнет, все проходит. Остается один лишь мир. Длится лишь одно время.
Ладно, это все лирика, - отмахнулся я. Интересно, и давно это я таким умным стал?

Под ногами неприятно чавкало. В старые кроссовки давным-давно набралась вода, отчего перетаскивать ноги было чуть тяжелее обычного. В другое время года, при таких раскладах у меня были бы все шансы заболеть, но эта украинская весна была более теплой, нежели ее предшественницы.

Приближаясь все ближе, я подмечал все больше новых граней заброшенного когда-то давно хутора. Как оказалось, часть домов вообще отсутствовала. Единственным напоминанием о них служила кирпичная крошка, разбросанная чуть ли не по всему хутору. Луг местами покрывали довольно глубокие рытвины, полностью залитые болотной жижей. В одном из таких небольших овражков я заприметил внеочередную металлическую табличку, на треть, ушедшую под воду. Миру "Чистое Небо" гласила видимая часть.

Я снова посмотрел наверх. Подгоняемые ветром, облака неслись куда-то вдаль, но просветов так и не было. В сердцах сплюнув, я продолжил разглядывать разнообразную дрянь у себя под ногами.
Всевозможные балки, железки, и откуда они только на болотах... Рыская взглядом, я видел лишь всякий мусор. Обрывки камуфляжной униформы, пожелтевшие от времени...
Так, стоп! Униформа? Поискав на полу чем бы подцепить торчавшее из воды тряпье, я наконец поддел ткань и с силой стал подтягивать ее к себе.

Посреди широкой заболоченной впадины, на которой располагался разрушенный хуторок, в одной из луж со странной, синеватого цвета водой, я увидел его. Почему-то посреди всей этой жидкой грязи мой глаз зацепился именно за эту чертову гору тряпья. И если бы я тогда только знал, что скрывали эти болота...
На поверхность всплыл труп. И не сказать, что бы я пугался крови, мертвяков или что-то в этом роде. Я ведь медик, да и какое-то время практику даже в морге проходил, но то, что я видел, повергло меня в шок, причем это еще мягко сказано.

Спекшийся в грязную такую желтизну с серыми пятнами, костлявый и прогнивший, он казалось, пролежал тут целую вечность. Безногий, с вывалившимися потрохами и безобразно раздутый от сырости, только вот что мух не хватало. И, конечно же, неописуемая вонь.

Тихо охнув, словно от удара в под дых, я присел на левое колено. Из ослабевших рук выпала моя чудо-палка, и я вдруг моментально ощутил этот сильнейший приступ дурноты. Из носа, кажется пошла кровь. Волна тошноты поднялась от желудка и отравила рот кисло-горьким, желчным привкусом. Тут же ослабели мышцы, от чего я повалился на бок, а мир завертелся вокруг меня в сумасшедшей кадрили.

Я снова посмотрел на труп. Огромная толпа червей беспокойно копошилась во рту, перемещаясь куда-то вглубь горла, подальше от края, раззявленного в беззвучном вопле рта.
Желудок скрутило и вновь начало рвать жесткими спазмами. Не в силах больше сдерживать постоянно подкатывающие к горлу тошнотворные комья, я моментально выплеснул съеденные несколько часов назад "альпийские" сосиски и соленые корнишоны.

Проблевавшись, я вытер рот рукавом и сел, обхватив колени руками. Периодически вздрагивая от внеочередных рвотных позывов, я легонько раскачивался, что бы, наконец, унять дрожь в теле.
По спине пробежал неприятный холодок. Сдерживаясь, что бы ни оглянуться, я сильнее обхватил ноги. Озноб пробил меня основательно. На лбу выступили маленькие капельки холодного пота.

Наконец, не в силах перебороть шестое чувство, я резко повернул голову в сторону трупа. Раскрытые черные глаза продолжали пялиться куда-то в пустоту, игнорируя происходящее. Скривившись от очередного приступа, я прикрыл рот рукой.
В этот же момент, в "его" рту что-то заклокотало, извергая грязные капли воды вперемешку с кровью, и голова трупа слегка дернулась, вполне осознанно уставившись на меня.
От изумления я впал в ступор.

Как говорят основоположники жанра фантастики, страх - самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх - страх неведомого.
Он обуял меня не сразу. Туманной мглой он постепенно окутывал мой разум, лишая силы воли и сковывая мышцы до судорог. Озарение снизошло на меня внезапно. В туже секунду пропал этот глупый ступор, и мозг заполонила животная паника. Дикий страх сменился полным безумием.

Кажется, я в тот момент чуть ли не поседел вообще, если даже не помешался. Вскочив, я побежал сломя голову, поломившись прямо сквозь заросли, лишь бы убраться от той безобразной чертовщины.
Кирпичную крошку сменили мелькающие под ногами небольшие лужи и мокрая чавкающая травяная губка, а я все не останавливался. Хутор уже давно скрылся в синеватом утреннем тумане, но я все бежал. Бежал не оборачиваясь. Мной двигал первоначальный человеческий инстинкт самосохранения, который прямо-таки орал мне убираться от того места на всех парах.

Быстро перебирая ногами, я не заметил подозрительно вибрирующий над кочками воздух, ведь мне не было дела до всякого непонятного марева над землей. Моя голова была забита тем, как бы мне поскорее свалить отсюда.
В следующую секунду, я не мог с уверенностью сказать, что со мной произошло. Меня как будто бы с силой ударили битой снизу, запульнув в небо, как какой-нибудь бейсбольный мяч. В воздухе меня слегка развернуло, но удивиться происходящему я так и не успел.

Где-то позади громко хлопнуло, и я глухо шлепнулся о землю, уловив краем уха едва различимый хруст. Скорей всего сломались какие-то кости. От боли потемнело в сознании, а глаза показались двумя раскаленными шарами, едва умещающимися в глазницах.
Кажется, перед тем как потерять сознание, я заорал. В глазах мигом потемнело, как будто бы кто-то щелкнул выключателем, и я отрубился.