… На слова спустившегося к нам безпогонного мужика с приятной наружностью я никак не отреагировал. Уже немного позже я услышал, что этот гладко выбритый и прямоходящий кадр с короткими волосами - здешний уважаемый капитан, но обращать на него внимание из-за таких мелочей не хотелось. Много чести. Уважаемый он был только для местных, но никак уж не для меня.
Отойдя от своей компании в сторонку, и, оставив группу «химерцев» с нашими старлеями, я присел на трухлявую скамеечку справа от главной дороги. Положил винтовку между колен, прикладом вниз, и устало прикрыл глаза.
На улице было ещё холодно. Буран только-только утих, и весенней погоды не предвещалось. Постоянные порывы колючего ветра били по лицу и рукам. Но костюм давал столько тепла, что я сильно вспотел, да ещё и лямки бронежилета сильно натирали плечи. От ботинок ноги снова стёрлись до кровавых мозолей. Надо было выбрать минутку, чтобы поправить носки и задники. Так что пока пришлось довольствоваться только снятием тяжёлого шлема.
Посмотрев в сторону Макарова и норвежского офицера, я дал волю грусти. Подумать только – столько прошёл с этими бойцами, но всё равно они для меня чужаки. Либо я окончательно зарделся, либо становлюсь более асоциальным. Словно во сне я провёл последние часы, никак не отмечая происходящее вокруг и подвиги, которые возможно совершали военные.
Пахнуло полевой кухней. Живот инстинктивно заурчал, требуя пищи.
Однако перво-наперво стоит помнить: любая короткая заминка для меня сейчас – это минутка для чистки экипировки и снаряжения. Также я решил заняться протиркой винтовки и магазинов, разложив на скамейке широкую тряпку – времени мне как раз должно хватить, пока идёт офицерское совещание. А с едой можно и потерпеть…

Закончил я свою возню аккурат через час. И сразу же заметил, как из штаба дорогу переходит знакомый мне сталкер. Жнец кажется. Живот заурчал громче, и я уговорил себя подняться на ноги и двинуться за ним, ибо брёл он аккурат к ближайшему бару, находящемуся перпендикулярно главной улице.

Сказать, что я был ошарашен – ничего не сказать. Только вот начала в голове у меня кипеть ярость. Какого чёрта эта сволочь вмешивается в мои дела и моё задание, данное организацией? Какую миссию выполняет лично он? Ведь Анубис уже сколько лет остался не удел, по легендам, возглавляя отряд лесных партизан где-то в окрестностях города. И что ему нужно от Жнеца, что он так не желает его смерти раньше назначенного срока?..
От всех этих мыслей разболелась голова, и я, поморщившись, краем уха прислушался к разговорам в эфире. Жнец как раз закончил угрожать Шаманке, послушно стерпевшей все злые предупреждения тёмного. Эфир закончился, и я, махнув рукой, направился через брод к выжившей команде.

Ворота военной базы с тяжёлым скрипом отъехали в сторону. Тяжело пахнуло металлом, а из недр базы послышался рёв двигателя. Туда-сюда забегали военные, одетые в драную, разномастную униформу.
- Куда теперь? – спросил я Жнеца, поднимая на шлем «пылевики», и, на скорую руку отряхивая комбинезон от прилипшей к нему грязи. - Надо арты сдавать?
Взглянул случайно на Шаманку и вздрогнул, увидев красные, полные слёз глаза. Не один я, стало быть, тоскую о напарнике. Но времени на это уже нет - миссия не окончена, о потерях во время задания не вспоминают.

Я поморщился. Идти со Жнецом не хотелось, да и мозолить глаза Лебедь, собственно, тоже. Однако сквозь «не хочу», я кивнул – быть может, я узнаю для себя что-то новое. Любая подробность для миссии сейчас очень важна. Внутренне, меня разрывало на части: с одной стороны вся двоякость ситуации с двумя СПЕКТРами терзала моё любопытство, заставляла размышлять и строить какие-то выводы. Но с другой это жутко раздражало, и миссия стоила жизни моему напарнику Коре. И об этом, к слову, Лебедю также полезно будет узнать.
Поэтому, вздохнув, я направился следом за тёмным в сторону главного штаба.
Когда Жнец выразил мне своё сочувствие – если просьба простить его за безразличие является таковым – я внутренне удивился. Конечно, я слышал о тёмных сталкерах. Но в основном только плохое: мол, каннибалы, падальщики и странные ритуалисты, похожие на фанатиков из того же «Монолита». Говорят у них странная белёсая кожа, покрытая струпьям и мерзким изумрудным пушком цвета плесени. Говорят у них отсутствуют некоторые части тел, а со временем, из-за радиации и неизвестных болезней, отваливаются остальные. Говорят, тёмные сталкеры бесплодны и среди них нет женского пола. По крайней мере это объясняло неприязнь Жнеца к Шаманке. Может быть я не прав, но о тёмных я слышал только из сводок и энциклопедий, поэтому вживую этого «падальщика, мародёра и ритуалиста» я видел впервые. Наверное, мне будет простительно ошибиться.
Поэтому Жнецу на его сочувствие я ответил простым хмурым кивком, и снова почувствовал, будто веду себя как мудак.
Весь поход я старался вести себя как командир отряда, у которого в попечении, помимо члена своей организации, находятся ещё два сталкера. Две обузы, которые надо оборонять и защищать, чтобы те добрались до конца путешествия. И что в итоге? Хотел наплевать на Шаманку, а погиб Кора. Максим, казалось, единственный, который проявлял к ней некую привязанность и понимание. Вступал за неё в перепалку с тёмным, чего я бы делать не рискнул. Не потому, что трус, а потому что мне по документам и сводкам известна натура тёмных сталкеров. И если им верить – опять же, это не обязательно должно быть так! – то рассердив тёмного, жди от него ножа в спину. А по итогам погиб. Херовый из меня командир.

Главный штаб – двухэтажное приземистое здание формы прямоугольника. Некоторые окна пострадали, поэтому забиты броневыми листами, образующими узкие бойницы, куда пролезет только автоматный ствол. Штаб примыкал к широкому строевому плацу, часть которого поросла густым мутированным бурьяном, и ограждена киперной лентой, поблёскивавшей в вечернем солнце. На втором этаже штаба находился балкон, выходящий на плац, и я живо представил, как с него собравшимся внизу солдатам, стоящим по стойке «смирно», вещает командир части, объясняя, что они находятся в затруднительном положении, и провиант для военной базы задерживается…
Слева по дороге находились казармы, больше похожие на бараки. Идущие полукругом небольшие ангары, вмещающие в себя около пятнадцати человек. Если пойти вправо, то можно наткнуться на столовую. Техническая часть базы находится где-то за штабом, ограждённая серым бетонным забором и широкими воротами, укреплёнными двумя пулемётными вышками по бокам. Там же, за ними, дислоцируется и остаток техники.
Мы со Жнецом поднялись на второй этаж, свернули по скрипучему коридору направо, слушая, как завывает ветер в бойницах. Всё здание, казалось, обрушится мне на голову в любую секунду. Местами раздавались какие-то стоны металла, сдвиги бетона. Что-то постоянно осыпалось. Здание будто бы жило своей жизнью.
Я поделился своими размышлениями со Жнецом, но тот лишь одарил меня многозначительным взглядом и смолчал.
А тем временем мы уже дошли до кабинета, где, по-видимому, расположилась Лебедь. Обычная деревянная дверь без изысков. В верхней части старая, пыльная надпись жёлтыми буквами на красном фоне: «командир части Т.О. Яз…ов».
Постучавшись, и, получив разрешение, мы вошли внутрь. На ходу я стянул с головы шлем, сунув его подмышку, и, наскоро отряхнул ноги о небольшой коврик. Жнец, увидев мои действия, никак их не прокомментировал, а только лишь услужливо пропустил меня вперёд.
- Здравия желаю, СПЕКТР! – рявкнул я, делая три строевых, и, стандартно приставляя ладонь к виску. Такое уж было приветствие в «Химере». Немного упрощённое, без «товарищей» всяких и «гвардии». – Докладывает младший сержант Аскет: задание по поиску артефактов на болотах выполнено. Есть потери личного состава. Макс, то есть... Кора... Минус.
Сжав зубы, я пропустил Жнеца и отнял руку от виска, вытягивая её вдоль тела. Вторая рука, удерживающая шлем, не шелохнулась.
Кабинет был обычным. Изъеденный деревянный паркет, небольшой стол у окна, пара шкафчиков у облезлых, лишённых обоев, стен. И здоровенный ржавый сейф в правом углу, левая стенка которого была покрыта ржавыми волосами.
Лебедь сидела за столом, ведя какие-то отчёты, и даже никак не поднялась, чтобы поздороваться. Когда она немного разгребла документы и всё же встала на ноги, я заметил под ними чёрную обложку книги с неразборчивой картинкой. Подумать только, вот это дела у командира!
Я пригляделся к книге и ухмыльнулся: белым шрифтом на чёрном фоне разглядел название книги, стилизованное под аббревиатуру – «S.T.A.L.K.E.R.». Я знал, что на Большой земле это чтиво распространено, и даже сам просил командира отделения привести мне пару экземпляров такого чтива. Ведь у нас, несмотря на проводящиеся спецоперации, всё как в армии. Те же рожи, те же занятия и такая же скука.
Лебедь, перехватив мой взгляд, быстро скрыла книгу под кипой документов и, кивнув, посмотрела на Жнеца, мгновенно потеряв ко мне интерес.

Из штаба я вышел хмурее тучи. Настроение к ночи было абсолютно испорчено. Смерть напарника, предательско-издевательское отношение к этому командующего операцией СПЕКТРа. На мозг в это же время давил внезапный союз с Анубисом, о котором Лебедь было знать вовсе не обязательно. Плюс надо ещё было пополнить запас боеприпасов, почистить оружие и экипировку от радиационного фона… А так хотелось лечь спать. Скинуть вонючее снаряжение и берцы и завалиться… да хоть куда, пусть даже на пол, накрывшись собственным бронежилетом! Главное уснуть, уйти от всеъ этих насущных проблем, воспользовавшись чьим-то давно услышанным советом: утро вечере мудренее.
Я попросил у караульного сигаретку, закурил, задумчиво вышагивая вдоль киперной ленты, пересекавшей плац. Над поросшим бурьяном углом роились мухи и светлячки.
Мне всегда было интересно, каким образом СПЕКТРы и Офицеры «Химеры» чувствовали своих подчинённых. Каким образом держали их в ментальной узде, отдавали приказы и воздействовали на поведение. Если так подумать, то всех подконтрольных солдафонов Офицеры чувствуют на ментальном уровне. Каждого солдата, воспринимающегося нейронами как единый живой организм. Или всё-таки менталики умудряются управлять каждым в отдельности?
Если последнее, то Лебедь бы давно уже засекла меня, как отвалившегося от группы. Я сам уже день чувствую себя отдаляющимся от «Химеры» всё дальше и дальше. Начинаю самостоятельно соображать, вразрез с мыслями Офицеров, теряю тонкие нити их разговоров – то, что раньше разрывало мой мозг на части, стало беспокоить меньше, когда я научился отделять это от основной нити, связывающей меня с моим непосредственным командиром. Я не знаю, как объяснить это понятней, это слишком сложно даже для меня.
Воровато оглядевшись, я бросил окурок в мутированные кусты. Хабарик, весело мигнув мне оранжевыми искорками, тут же погас во тьме.
Кто-то в расположении казарм гулко чихнул, ему ответили дружным ржанием.
Я сунул руку в карман штанов, перебирая пальцами в цепочке жетонов смертника. Они принадлежали Коре.
Контейнер с артефактами я забрал с офицерского стола – он лежал в рюкзачке за моей спиной. Надо было пойти в свои неблистательные хоромы, почиститься и подготовиться ко сну. Завтра будет новый день, который надо начать с умывания и пополнения боеприпаса к винтовке и автомату, который мне достался от Макса по наследству.
Я широко зевнул, слушая тихую ночь. Но это уже наутро...

Проснулся я рано. Долго лежал на скрипучей кушетке, открыв глаза, и, тупя в бетонный потолок, покрытый сетью неровных трещин и тёмных пятен от сырости. За окном, меж тем, медленно занимался рассвет. Блеснуло озорным лучиком солнце, попав прямо в лицо, и я нехотя сел, свесив ноги со своего лежака.
Заночевал я вместе с группой химеровцев в заброшенном ангаре военной части. Не помню, как я добрался до сюда, не помню, как ещё час потратил на чистку винтовки и снаряжения, проговаривая сквозь зубы названия оружейных деталей и частей ударно-спускового механизма. Не помню даже, как голова коснулась подушки, когда всё было сделано, и как быстро пришёл сон.
Я не помню, чтобы когда-нибудь мне что-то снилось. Со времени вступления в организацию – почти никогда. Либо организм был слишком вымотан постоянными тренировками, либо «Химера» сделала из меня машину для убийства и выполнения приказов, сновидения которой строго противопоказаны. В особенности пошлые, и отвлекающие внимание.
С самого начала утра я рефлекторно хотел сделать зарядку – ведь проснулся-то бодрячком! – затем пробежать дополнительные несколько кругов вокруг плаца, пойти позавтракать, а потом отстрелять на полигоне положенные мне два магазина. Но как-то это прошло, и я вовремя вспомнил, что я не на базе «Химеры», поэтому дал волю лени.
На улицу я вышел свежим и отдохнувшим. Плохое настроение как рукой сняло и я даже как-то начал смиряться с потерей личного состава. Правда потом испугался, что меня снова взял под контроль СПЕКТР, но быстро успокоился, когда мне вдруг захотелось покурить, и я пошёл, и взял у патрульного сигарету.
Закурив, я понял: потери неизбежны. И если винить во всём себя, то скоро от тебя ничего не останется. На войне виновных нет. Есть жестокая расплата и охватившая тебя злость, заставляющая раз за разом опускать нож в лицо твоего врага.
Шаманку я застал за утренним выходом из туалета – как полагается, с прессой не первой свежести подмышкой, и котелком горячего кофе в руке. Глаза девушки красные, слегка припухшие.
Я приветственно махнул Шами рукой. Она нехотя ответила мне тем же. И я уже хотел пройти мимо, как тут меня осенило. Артефакты!
- Шами! – окрикнул я девушку так громко, что несколько постовых, испуганно вздрогнув, обернулись на звук. – Шами! – позвал я её уже тише, подбегая к ней. – Нужна твоя помощь. – Я почувствовал, как мои оттопыренные уши загорелись огнём от стеснения, но я, пересилив себя, продолжил: - Лебедь отдала мне контейнер с найденными вчера артами… - я осёкся, увидев, как глаза девушки вновь увлажняются, и быстро сменил тему: - В общем знаю я, что ты по артефактам большой специалист, и…
- Оловянному солдатику нужна моя помощь? – холодно добавила Шаманка.
Я обречённо кивнул, слегка улыбаясь.
- В общем-то да. Я мог бы сделать это сам, но…
- Не смог бы. – жёстко отрезала девушка.
- Да ну, что там делать! – возмутился я. – Соединить два артефакта. Подумаешь, большое дело.
- Не смог бы, - уже мягче повторила Шами, и слегка улыбнулась. Похоже, моя беспросветная дуболомность её веселила. – Неси их. Моя конура вверх по улице и направо, под деревом. Будем думать, что делать.

Конура Шаманки и правда не выглядела богато. Кажется раньше это было некое подобие электрощитовой, располагавшейся в самой далёкой части военной базы. Обычное квадратное здание некогда красного цвета с плоской крышей, и шириной, наверное, два на два метра. Одинокий лежак на полу, поверх которого расстелен спальник, распотрошённый рюкзак, который носила с собой девушка и запертый серый шкаф, больше напоминавший сейф, какой я вчера видел у Лебедь в кабинете.
Возле рюкзака небольшая газовая горелка, сухпаёк и маникюрные ножнички. И конечно – я улыбнулся – небольшой квадратик зеркальца.
Внутри было тепло и пахло потом и носками – равно как в моей казарме, но только при условии, что здесь ночь проводил только один человек, а не семеро бойцов, нёсших службу невесть где.
- Чего лыбишься? – задала вопрос хозяйка помещения, хмуро уставившись на меня. Видимо, не выспалась.
Я протянул ей контейнер, в котором, в двух разных отсеках, лежали «батарейка» и «лунный свет». Сквозь специальный прозрачный материал окошечек было видно, как аномальные образования светятся ярко-голубым.
- Что из них нужно получить? – озадаченно спросила Шами, и, не дожидаясь моего ответа, продолжила: - Трансмут для образования сборки, которая будет давать энергию?
Я кивнул. Чувствовал себя как минимум глупо.
- Хорошо, - девушка кивнула. – Это проще простого. И «свет» и «батарейка» имеют разную полярность. И по сути, - она хлопнула в ладошки, - притянутся друг к другу как два магнита!
- Так всё просто?
Шами как-то подозрительно взглянула на меня:
- А ты разбираешься в молекулярной физике и химических соединениях?
- Я даже не знаю достоверно, что есть такой предмет.
- Двоечник, - фыркнула девушка. – Вот для таких как ты я объясняю попроще. Есть два положительно настроенных заряда…
- Так, всё! – я предостерегающе вскинул руку. – Не нуждаюсь я в подобных разъяснениях. Просто сделай мне транс… трансмут.
- Трансмутационное соединение для твоей генеральши?
- Она СПЕКТР, - на полном серьёзе, не моргнув, ответил я. Да что ей вообще от Лебедя надо?
- Звучит глупо, - скучающим тоном протянула Шаманка, осторожно раскрывая контейнер. – Я в игрушку как-то играла на Большой земле. Там такое было.
- Ты играешь в игры?
- А что? Возбуждает?
Я смолчал, наблюдая, как ловкие пальчики Шами, аккуратно вытаскивают светящиеся, отдающие теплом артефакты, и кладут их на пол. Вот девушка берёт левой рукой «лунный свет», как-то поворачивает его, по определённому расставляя на его поверхности три пальца… и он вдруг сменил цвет на бирюзовый.
Признаться честно, я даже ахнул!
- Что, удивился? – не глядя на меня, усмехнулась девчонка. – Ты смотри, будет чего рассказать.
В другую ручку она взяла «батарейку» и поднесла её к горящему бирюзовым светом артефакту. Та затрещала, в стороны посыпались оранжевые хлопья искр. Я вздрогнул.
- Не ссы, военный.
А такой казалось милой.
Расположив на «батарейке» уже четыре пальца, Шами сделала плавное движение, будто вкручивает один артефакт во второй, и спарка, издав напоследок громкий хлопок, прикрепилась друг к другу.
Бирюзовое свечение угасло, и артефакты окрасились зеленовато-голубым цветом, став похожими на извилистый, покрытый тысячами вмятинок коралл. Красота-то какая!

Голос Жнеца застал нас с Шаманкой где-то через час. Я даже забыл, что гарнитуру из уха не вынимал даже во время сна. Спрашивал тёмный как раз про трансмутацию, на что я ответил положительно, и сказал, что подойду через пять минут к штабу. На том и разошлись.
С Лебедем видеться разительно не хотелось – не сейчас, ни с самого утра, чтобы она испортила мне его снова до самой ночи.
- Сука у меня командир, - зачем-то произнёс я, поднимаясь. Разговор со Жнецом Шами слышала. Может быть и нет, но это уже меня не очень волновало. Она же… рассержена на него или как?
Уже через пять минут, в выглаженной форме, с оружием наперевес, но без бронежилета и каски, я стоял у входа в штаб. Полученный артефакт, который я скромно назвал «кораллом» лежал в контейнере, повешенным на мой пояс.

В ответ на осуждения Макарова я лишь пожал плечами. Тёмные игры моего командира и постоянные недомолвки мне всегда не нравились, а как только я почувствовал, что ментальный ошейник начинает спадать – я и вовсе разуверился в Лебедь. В какой-то момент похода я даже подумал, что всему виной Анубис – наверняка мог нахимичить что-то с контрольными узами Организации, но я быстро отмёл эту мысль. Как ни крути, «Химера» – могущественный и сложный организм, а ни какая-нибудь почившая группировка сталкеров. И пробить ментальную защиту, даже такому опытному ветерану как Анубис… В общем в этом я сильно сомневался, вот оно что.
Кашлянув, я перенял эстафету курения у лейтенанта – благо по дороге на собрание получилось поймать несколько молодых военных, у которых за полный магазин от АК покойного Коры можно было перекупить непочатую пачку какого-то российского контрафакта.
Я закурил. Кислый дым с ароматом вишни обжёг лёгкие – даже ума не приложу, как у этих ребят могла оказаться эта пачка, - и я указательным пальцем ударил по сигарете, сбрасывая пепел.
- Лейтенант, - хрипло сказал я, - хоть ты мне и не нравишься, но говоришь дело. Я также потерял бойца. – я качнул головой, подул, растворяя облачко сизого дыма. – Более того, не просто хорошего солдата, а друга. Из-за ментальной привязанности мы не чувствуем потери бойцов, нас не гнетёт совесть. Наоборот. Внутри бойца начинает кипеть ярость. И она подталкивает бойца вперёд. Знаешь, будто начинает звоночек в голове звенеть, - я изобразил свободной рукой что-то, похожее на пульсацию у своего затылка. – Словно говорит тебе: «о чёрт, нас становится всё меньше! Рви вперёд, бей и круши, иначе сдохнешь!». Лично я всегда воспринимал это так.
Я затянулся ещё раз. Вредная привычка успокаивала нервы, а душистый, ароматный дым немного кружил голову. Видимо поэтому большинству Офицеров «Химеры» было запрещено курить и принимать «на грудь»: эта дрянь смешивалась с гуляющими в крови химикатами, которыми накачивались ребята, и могла выйти полная шляпа – от галлюцинаций до потери сознания или, того хуже, потери рассудка.
- Знай, Макаров, что по твоему бойцу я скорблю также, как и его командир, так как понимаю, что такое потеря.
Руку старлею я протягивать не стал, хотя и появилось такое желание. Незаметно для себя я вдруг ощутил, что словно опьянел: захотелось выговориться, подойти к Макарову и хлопнуть его по плечу, сказав, мол, всё будет хорошо мужик. Мы выберемся. С другой стороны я осознавал, что такое поведение недопустимо, и всеми фибрами души отталкивал от себя эту хмельную несерьёзность.
Подумалось вдруг, что когда я был ничего не чувствующим солдатом, мне жилось намного лучше. Не надо было толкать речи. Выполняй команды и поручения, и всё будет хорошо. Жми на гашетку и никто тебя не осудит, ведь тылы надёжно прикрыты командирами. Правда вот в чём соль - если вдруг сдохнешь, то плакать по тебе особо не станут. На твоё место встанут ещё двое. Прям как головы у мифической «Гидры»...