… Страх – вот та черта характера, которая есть абсолютно у всех людей. В некоторых случаях, именно он буквально сковывает людей, не давая им ступить дальше, в пропасть смуты и отчаяния, а из некоторых он делает тупой и бесполезный овощ, который повергнут в шоковое состояние и кратковременную кому. Страх обрубает всю некогда готовую логичность, а также алгоритм действий, которые человек выполнял, считай, пару минут назад. Это как резкий удар электрическим током, удар по голове от твоего же подсознания, это – отказ всего организма двигаться дальше.
И в дело вступает другая черта характера – сила воли…
Когда сверху раздался выстрел, и на растрескавшийся асфальт, буквально в двух метрах от меня, упало мёртвое тело, облачённое в серо-голубой комбинезон, и стянутый на подбородок чёрный респиратор, я подумал, что мне крышка. Ноги сами поджались, и я бесшумно опустился на колени, мгновенно поднимая «Сайгу» в противоположную сторону, и, снимая её с предохранителя, держа палец на спусковой скобе; одновременно с этим я, прижался к шершавой, ободранной стене здания – вся тактика действий, когда я оставил Лану на левой стороне улицы, а сам двинулся по правой, была проста: перекрёстная видимость. Мне было отлично видно, что происходи с её стороны, а ей, в свою очередь, полностью была открыта моя.
Однако, я не учёл одного: отсутствия у нас каких-либо переговорных устройств. Подавать сигнала друг другу мы могли, но явно было уже поздно. Ведь что могла сообщить мне девушка в данный момент?..
Так или иначе, чисто для проформы, я повернулся в её сторону: здание, на которое залезла Ланка я видел отлично, как и её саму. Испуганно, девушка глядела прямо на меня, жестами тыкая в окно надо мной, а также, показывая четыре пальца. Чёрт побери, не быть мне морпехом, если это не означает четыре цели!..
Я быстро кивнул, и снова взял под контроль её улицу.
Стёкла окон первого этажа, находившиеся в доме, возле которого я находился, какого-то чёрта были ещё целы, поэтому нагло прорваться туда не мог. Конечно, был некогда активный вариант разбить прикладом «Сайги» одно из окон, довольно хлипок стоящих в гнилых деревянных рамах, и ввалиться внутрь… Но это далеко не означает, что те бандиты, хладнокровно сбросившие труп вниз, не смогут спустится вниз, и, к примеру, забросать гранатами моё укрытие…
«И это далеко не означает, что ты не постреляешь их с дробовика, с довольно близкого расстояния!» - Пришла на ум явно не запоздавшая мысль. Ах ты голова моя, чтоб я делал без тебя?..
… - Хорошо, хорошо… – Глухо раздался сверху хриплый, прокуренный голос, и я моментально постарался определить этаж. Пятый… Четвёртый?.. Голос, тем временем, продолжил: – Так… Клячь, Прут, метнитесь, проверьте территорию. Вдруг эти суки уже нас пасут. Не хочу так глупо попасть. Фома! Бери новенького, и прошерстите всё, чтоб ничего не оставили. Вперёд!..
Наступила тишина, и я невольно переместил ствол «Сайги» на ближайший, полуоткрытый подъезд. Спуск займёт чуть меньше минуты, времени отходить нет… Я перехватил дробовик поудобней и, вжавшись в стену настолько, насколько это вообще возможно, снова снял оружие с предохранителя. Да когда же я на него ставить успеваю?..
Щелчок переключателя огня немного воодушевил меня. С моей стороны была внезапность, убойность оружия на близких расстояниях (а до подъезда оставалось метров десять), а также… Также Лана. Со здания она могла зажать выходящих обратно в подъезд, пока я бы подошёл поближе и швырнул бы гранату… Эх, если бы она, твою мать, была!..
Ну давай, давай!
Прошла, кажется, целая вечность, а в голове у меня уже появилось желание самому зайти внутрь. Чтобы всё это тупое ожидание поскорее закончилось. Так часто бывает на боевых выездах у настоящих сотрудников, собравшихся перед объектом штурма. Их также мучает ожидание, и желание поскорей всё закончить…
Но вот затопали ботинки, и я приготовился. Поза была слегка неудобной – я сидел на коленях, вжавшись в стену, отклонив корпус вперёд для погашения отдачи, и, переместив «Сайгу» на левое плечо. А стрельба с него – было слегка… Непривычной, так скажем. Пальцы правой руки сначала лежали на магазине, а затем, по мере приближения противников, переместились на цевьё «Сайги», и закрепились там.
Давай, давай же!..
И тут грохнуло.
Мне, грешным делом, показалось уже, что это у Ланки, и сердце мгновенно обмерло, но взрыв раздался со стороны перекрёстка. И прогремел он под землёй – вон, из полуоткрытого люка посредине дороги повалили белёсые клубы дыма.

- Договорились! - Ответил Семен, когда выслушал излома. На, держи свой артефакт только оставь меня в покое! Пользуясь тем, что давление на него ослабло, сталкер разжал левую руку и взявшись за артефакт отлепил его. Повернувшись, он немного наклонился - протягивая голубоватый шар мутанту. - Держи, он твой. - Без капли сожаления сказал бродяга. Теперь мутант окончательно отпустил его и сразу же забрал "маяк". В канализации сразу стало темнее - слабого солнечного света из просвета в форме полумесяца не хватало, а голубоватое освещение скрыла гипертрофированная рука. Мутант что-то сказал, но Семен не понял смысла. Похоже ты рад подарку? - подумал он. Расшатанные нервы начинали приходить в себя. Прямой опасности не было и теперь сталкер начинал юлить и выкручиваться, как он всегда это делал.
- А теперь вода и еда. - В какой-то момент ему стало жалко мутанта. Семен убил бы излома только в самом крайнем случае - не столько из жалости, сколько из-за страха перед суеверием. Он носил такое же прозвище и старался не трогать других Изломов.

Сталкер медленно спустился с лестницы. Он не делал резких движений, не смотрел излому в глаза и не хватался за оружие. Словно муха в паутине. Мутант же был рад новому приобретению, но скоро спрятал шар в складках своей одежды. - Сладкая вода - в банке. Банку нужно открыть и тогда можно пить. - На кой хер я это говорю? Расстегнув рюкзак, Семен вытащил несколько банок энергетика. Одна, две, три... ладно, четыре. Держи, паскуда. На этом договор был выполнен, но бродяга собирался дать мутанту пару консервных банок. - А это еда. - Сказал он, выкладывая банку с паштетом, тушенку и несколько отдавленный сникерс. Держи... Если я здохну, то хоть что-то хорошее перед смертью сделаю. Семен сделал несколько шагов назад, упершись спиной в кирпичную стену. Затылком он почувствовал мягкий и толстый мох. Излом забрал "подарки". На его лице высветилось удивление - наверное он не ожидал, что Семен даст еще что-то. Но хотя бы вопросов как открыть банку у него не возникло, похоже что мутант попался смышленый.

- Бывай, Излом... - С рюкзаком за спиной Семен поспешил забраться наверх. В нос ударил свежий воздух. После трупных запахов лаборатории, после спертого воздуха туннелей - холодный ветерок, что залетел в приоткрытый люк был словно нежная материнская рука. Но вместе с этим, Излом учуял дуновение Зоны. Интуиция подсказала сталкеру не лезть на рожон и вначале понаблюдать за тем, что же там наверху. Судя по звукам, наверху кто-то шумел. Вот же бл*ть... - разочарованно подумал Семен. - Не в п*ду так в ж*пу. - выругался про себя он. Ему начинало казаться, что неприятности и приключения, который он сам на себя накликал просто так уже не отстанут. Семен аккуратно просунул руку в попробовал тихонько отодвинуть люк в сторону. Но через пол сантиметра большая круглая железяка начала скрипеть и он остановился. Тогда он уперся спиной в противоположную стену, благо рюкзак был большим и позволял легко это сделать, а затем двумя руками приподнял люк. Открыть себе выход совсем бесшумно у него не вышло. Но хоть как-то.
- Пип. Пип-Пип... - внезапно подал звук детектор артефактов. От неожиданности Излом дернулся, чуть не свалившись. Судорожно, он выключил прибор в разгрузке. По хорошему его давно стоило бы выкинуть - никакого проку.

В этот момент послышался взрыв. Грохнуло, полетели стекла, доски и прочий мусор. Почти было высунувшийся Семен рефлекторно дернул головой вниз, прижимая подбородок к груди. Да что там происходит?! У него не было никакого желания сидеть в одной яме с мутантом, пока там наверху не уляжется. Он медленно высунулся, совсем чуть-чуть. Лиманск. Это действительно лиманск. Желтые дома, улицы... он не мог спутать. Бродяга был ошарашен. Вместе с этим он оказался в тени большого здания. Шум исходил откуда-то слева - но что там, было не видно. Огромная цистерна с едва различимой надписью "молоко" закрывала весь обзор. Семен поспешил выкарабкаться из люка. Бродяга лег на асфальт и перекатываясь подтянул под себя ноги. Затем, задвинул люк обратно, а сам еще раз внимательно рассматривал окрестности.

В трех метрах от него крутилась воронка, прямо по среди улицы. Окна домов были заколочены, местами закрыли или выбиты. Ниже по дороге стояла черная, проржавевшая волга без колес. Чуть впереди, прямо на лестницу ведущую к парадному входу в один из домов, упало дерево. На крышах домов никого не было. Тогда Семен увидел, что по правую руку, как будто специально для него открыто окно. Черный провал комнаты выглядел угрожающе, но когда сзади прогремел еще один взрыв... Излом почти не раздумывая перевалился через подоконник и залег на полу...

… Несмотря на всю опасность боевой ситуации, идущей по нарастающей, я снова чувствовал себя, словно на учениях. Разве что оружие сменилось на «Сайгу», вместо удобной М16, а реально тяжёлого груза, висящего за спиной, раза в два стало больше. Это и чёртова ОСВ, которую я мог бы отдать Лане; и сложенный в рюкзак SPC; и комплект ОЗК вместе «Лешим» и противогазом...
Когда-то, на Большой Земле, мы совершали марш-броски на огромные расстояния практически с шестьюдесятью килограммами веса за плечами. При жаре, достигающей тридцать пять градусов (а то и выше), в шлеме, бронежилете и с оружием в руках, мы пересекали пешком целые десятки километров по пересечённой местности, тогда как инструктора проезжали мимо нас на грузовых машинах, выжидая, пока кто-то из идущих личинок морпехов падёт от бессилия прямо мордой в песок, признавая нереальность идти дальше. Но такое случалось редко, ведь морской пехотинец – это до конца. Такое выражение понимал не только я, но и каждый человек, решивший добровольно мучить себя, дабы что-то доказать своему измождённому телу и разуму. Безвыходных ситуаций не бывает. Надо идти вперёд, даже если на шестьдесят кило в рюкзак тебе напихали кирпичей, как это часто бывало…
Два раза нас заставили пройти через полосу танкового дыма – крайне едкой и неприятной без противогаза вещи. Он жёг носоглотку, от него слезились и закрывались глаза. Что и говорить, дым практически парализовывал нас – усталых и вспотевших на жарком летнем солнце молодых парней, больше привыкших к обыденному домашнему образу жизни. Слёзы застилали глаза, но ярко красный флаг со знаменем Корпуса всегда вытягивал нас из пучин безысходности, призывая вернуться на передовую и быть подобными тем, кому мы отдаём честь. В итоге, кашляя, задыхаясь, мы падали и поднимали друг друга, но всё-таки дошли до конца.
И когда, уже практически на финишной черте, нам, полностью измождённым и уставшим за день, разрешили попить воды из гидратора – каждого ждал неприятный сюрприз: жидкость, которую набирали для бойцов лично инструктора, была горькой, застоявшейся и омерзительно тёплой. Так нам приучали не радоваться раньше времени…



… Я мельком поглядел на противоположную сторону улицы, на Лану. Та мелькала на крыше, явно отчаянно пытавшись жестикулировать мне. Но в силу моей заторможенности, никаких знаков жестов я разглядеть не успел. И дальше всё случилось очень быстро.
Что-то хлопнуло в люке напротив, и оттуда повалил белёсый дым; а со стороны Ланки, одновременно с этим, раздалось глухое и тихое «бдум». Я инстинктивно, отошёл на пару метров назад, отчаянно скребя дулом и мушкой ОСВ по щербатой кирпичной стене здания; отошёл и очень вовремя: через пару секунд, надо мной, примерно на пятом этаже, раздался взрыв и человеческие крики. Небольшие куски бетона, а также некоторые жестяные конструкции у окон и балконов рухнули вниз, едва не угодив мне голову.
Внезапно для самого себя я закричал, но наружу вырвалось лишь охриплое «Ёпт!!», и, опрокинувшись на пятую точку, отполз ещё дальше, практически к целёхонькому грузовику, стоящему позади меня; и поглядел в сторону Ланки ещё раз.
Стреляла, к слову, именно девушка. В руках вместо «калаша» я теперь мог разглядеть сорока трёхмиллиметровый гранатометный комплекс ГМ-94, ну как нельзя кстати подходящий сейчас для ближнего городского боя. И к слову, стрелять она собиралась не один раз. Быстро переведя гранатомётный комплекс почти что в мою сторону, замерла, и, передёрнув помпу, выстрелила ещё раз.
Впереди, возле подъезда, на мгновение расцвёл небольшой огненный шар, а потом и вовсе всё занесло густым, непроницаемым дымом. В уши ударила волна от взрыва, а в лицо, скрытое лишь наполовину обрезанными полями панамы, полетели горячие крошечные кусочки бетона и асфальта.
На ноги я постарался встать, как можно быстрее, и не только потому, что из трёхзарядного ГМ-94 можно было сделать ещё один выстрел, а потому, что поглядел вперёд, где был канализационный полуоткрытый люк. Поглядел и, плюнув на тактику, драпанул назад, придерживая локтём болтающуюся крупнокалиберную винтовку ОСВ-96, весившую практически тринадцать килограмм.
… Дымовая шашка, белёсые клубы которой медленно расползались передо мной, и входили в контакт с жёлто-серым едким дымом после выстрела из ГМ, скрывала в себе неприятный сюрприз: трёх вооружённых автоматами людей, одетых в грязную, потрёпанную зелёную «цифру». Тело каждого было облачено в массивный бронежилет, а голову и лицо их закрывали шлем, с натянутым на него зелёным чехлом такой же расцветки, и баллистические очки с тёмными линзами.
На бегу я понял, что гранатомёт Ланки притих, а теперь где-то с её стороны раздаются выстрелы аж с двух и более «калашей». Либо это она огрызается, либо…
Вот чёрт!..
Спрятавшись за грузовик, я залёг за ним, и мне открылся прекрасный вид на вылезающих из люка вояк, рассредотачивающихся по местности. Пальба с левой стороны, как раз со стороны здания с разрушенным фасадом продолжалась, и девушке необходимо было помочь. Мне бы хотя бы гранату Ф-1… Прямо из-под машины подкатить её к ногам подходящих всё ближе людей. Первоначальное их рассредоточение, к слову, было ложным, так как все втроём они двигались, прижавшись к стене здания справа от меня – это был как раз тот дом, возле которого было только что моё драгоценное тело. Лёжа на асфальте, я переместился немного правее, и взял «Сайгу» поудобней. Расстояние между мной и группой – метров пятнадцать. И они почти возле обугленного и горящего входа в подъезд.
Если меня накроют огнём из АК, то мне придётся просто перемещаться куда-то влево, а затем, пальнув ещё пару раз, быстро перемещаться к Лане – благо разрушенный фасад дома, где она засела, позволял как быстро туда проникнуть, так и держать оборону, если уж укрепился.
Расстояние между дном грузовика и неровным, бугристым асфальтом было небольшим – меньше полуметра, и посему вариант с ОСВ отпадал сразу же – мне бы попросту не хватило места. Однако, если меня всё же накроют огнём, то… Укрытие достаточно стоящее…
От наземной пехоты.
Я прислушался. Где-то далеко раздался рокот вертолётных винтов, что заставило меня выматериться очень забористо и громко. Скорее всего, если бы не стрельба, раздававшаяся со стороны Ланки, то наверняка троица бы услышала. А вдобавок ещё девушка огрызнулась гранатомётом – сквозь разрывы очередей, я слышал ещё один глухой «бдумс» и последующий за этим же звуком взрыв пущенного снаряда. Но так или иначе моё укрытия для приближающейся вертушки - ноль без палочки, и надо было валить.
Затем я быстро вернулся к своей довольно нелёгкой ситуации, и, направив мушку прицела в горло идущему вдоль стены первому номеру, я плавно нажал на спусковой крючок, готовый в любой момент устроить драп-марш к Лане.
«Только держись…» - раздалось в моей голове мысленное послание для девушки.

- Тихо мужик, - весело прошептал военный. - Мы же не хотим, чтобы твою голову разворотила пуля?Беда... Излом замер без движения. Сам виноват. - разозлился на себя сталкер.
- Понял, все понял. - Быстро выговорил Семен. Он растопырил ладони, показывая что не представляет угрозы. Не шуметь? Значит стрелять не будешь, раз не хочешь шуметь. Если не буду дергаться удастся выиграть время. - Не стреляй дядя. Давай перетрем, я левый тут... - Но договорить он не успел. Военный сталкер сделал резкий шаг вперед и ударил Излома прикладом в челюсть. Резкая вспышка боли пронзила сознание. Похоже, что челюсти пришел конец. Во рту брызнул фонтан крови вперемешку с окрошкой зубов. Сталкер не упал только по одной причине - сзади было окно и он зацепился рюкзаком о выломанные, деревянные ставни, торчащие вовнутрь. Но теперь уже вместо растерянности и непонимания, пришла злоба. Уставший бродяга сжал бы зубы, если бы мог. От бессознательного состояния бродягу удержало лишь то, за что он получил свое прозвище. Когда то он выжил со сломанной шеей, выживет и со сломанной челюстью. Военный сталкер явно не ожидал, что Излом еще будет способен оказывать сопротивление. Бродяга плюнул военному в лицо, одновременно делая шаг вперед и в лево, так что бы уйти с линии огня второго. А затем резко нагнулся и сделал несколько шагов вперед, обхватив военного за пояс. Воспользовавшись короткой дезориентацией противника, Излом толкал его всем свои немалым весом в сторону второго. Хватило всего несколько шагов, что бы военный сообразил что происходит и попытался ударить Семена, но ему мешал рюкзак, а когда он догадался ударить Семена по затылку - уже было поздно. - Сука вали его! - Крикнул первый военный. Бродяга прикинул, что сейчас самое время. Семен отпустил одну руку и схватил военного за колено, со всей дури потянув на себя. Все происходило очень быстро - сталкер боролся за свою жизнь. Из ситуации, которая десять секунд назад казалась безвыходной, появился небольшой просвет. Военный сталкер упал и упал почти так, как нужно - он потянул Семена за собой. На пол они повалились втроем, словно гора мусора. Старый и трухлявый комод у стены оказался нещадно разгромлен, а ящики сломаны. Военстал ударился головой и затих. Излом увидел нож, покоящийся в чехле на голени военного. Он воспользовался этим и схватил его, а затем покатился в сторону, пытаясь уйти от очереди, которую дал второй. Ему это удалось - в лежачем положении, стараясь не задеть напарника - не слишком удобно. Семен метнул свое оружие. Метать ножи он не умел, но и не рассчитывал на это - военный дернулся в сторону и очередь ушла вверх. Тогда Семен чуть приподнявшись дернулся вон из комнаты. Сталкер держал рот широко открытым, что бы кровь могла свободно вытекать из ротовой полости, а он - мог дышать. Бродяга выхватил винторез и прижавшись к стене, выставил лишь руки с оружием. Стрелять так - было не то что неудобно, это было неэффективно. Но он должен был сделать хоть что-то, пока военные все еще были в таком положении. Он надеялся хотя бы задеть кого-то из них. В голове все смешалось, обрывки ругательств, мгновенные догадки и рефлекторные позывы к действию. Излом привстал, быстро отцепив магазин и заменив его полным. В коридор выскочила граната. Чертыхаясь он сделал шаг по коридору и не выпуская оружия из рук прыгнул в "кухню", делая кувырок через плечо. Через секунду раздался оглушающий взрыв. Е*бтвоюмать! - пронеслось в голове у Семена - в ушах стоял оглушающий звон. Через две секунды он увидел тень военного, который двигался по коридору. Тогда Излом что было сил пнул трухлявую табуретку в дверной проем, щелкая затвором винтовки. И еще через секунду открыл огонь. Военстал упал мертвым, продырявленный в нескольких местах. Бродяга лежал смирно, хотя все тело содрогалось, а кроме свиста в голове он ничего не слышал. Прошла минута. Похоже, что его враги были мертвы.

Звон в ушах постепенно уходил. Излом выплюнул сгусток крови, чуть повернув голову. Он поднялся на одно колено, облокотившись рукой о стол, а а затем встал. Держа оружие на уровни груди, он вышел в коридор, переступив через тело военного, из под которого растекалась вязкая лужа темно красного цвета. Второй, так и остался лежать в комнате - тоже мертвый. Весь пол был залит кровью - присмотревшись, бродяга увидел что у того порвана шейная артерия. Пи*арасы - подумал он. Семен аккуратно выглянул в окно и увидел еще двоих. Они явно направлялись в сторону засады своих мертвых товарищей. Открывать огонь сталкер не стал - у него было достаточно времени что бы уйти отсюда оставаясь инкогнито. Все, что он хотел сделать, это забрать кое-какие припасы военных. Если я собрался в саркофаг, мне понадобится все что у них есть. Ловкими руками Излом обыскал первого военстала - разгрузку, карманы. Действуя оперативно он забрал необходимое и вышел в коридор, повторив то же самое и со вторым. На выходе из квартиры Семен заметил два рюкзака, сложенных в углу. Сталкер схватил их оба, а затем оказался в парадной.

На бетонном полу лежало тело неизвестного, оно была старым и высохшим. Капюшон комбинезона давным давно был голубого цвета и это натолкнуло Семена на какие-то вспоминания. Однако, заметив десятки гильз, он вернулся в реальность. Сплюнув кровью еще раз, бродяга ударом ноги выбил еще одну дверь. Уходить нужно было быстро. Сталкер двигался по коридору квартиры, наблюдая пролом в стене. Или кто-то делал ремонт или... Или так удачно совпало. Сталкер оказался в квартире соседней парадной. Там также лежало два засохших трупа - но эти были одеты в серое. Фанатики, мертвые фанатики - констатировал факт Излом. Процедура выбивания дверей повторялась еще несколько раз, благо двери были старыми и трухлявыми. Сталкер не рассматривал что и как устроено в этих квартирах. Тащить три рюкзака было делом совсем не простым, но и бросать припасы военных он не хотел. Семен прикинул, что дальше, на севере - генераторы, а там уже и станция. Так что еды и воды у него в обрез. Мысли о том, что он будет делать отвлекали от ноющей боли в челюсти. Нужно выбраться из этого города. Добраться до Лесника, старик не откажет и даст пару дней отлежатся.

Бродяга выбрался так же, как и зашел - через окно, но на этот раз другое. Сначала Семен проверил, нет ли там никого, но улицы с другой стороны потасовки были пусты. Тогда первыми полетели рюкзаки военных, выбивая стекло. Затем наружу перебрался Излом. Пересечь улицу оказалось просто - аномалия была только одна, небольшая воронка в стороне. Сталкер скрылся в соседнем дворике...

… Я ясно видел брызги крови после попадания пули двенадцатого калибра в горло военного. Видел как его голову на перебитой гортани, словно в замедленной съёмке, неестественно откинуло назад, а рвущаяся из драной раны кровь заливает зелёный пиксельный бронежилет. В голове у меня зашумело, аккурат под это замедленное, красивое действо. Тело военного откинуло немного назад, к стене, и он сполз по ней, судорожно пытаясь обеими руками остановить рвущуюся из пулевого отверстия тёмно-багровую, практически чёрную кровь. Но слишком непропорциональна была рана, оставленная двенадцатым калибром. Её края были рваными, неровными, и зажать их руками сейчас было невозможно. Вояка умрёт в течение секунды.
А потом, когда назойливый шум, нарастающий где-то в голове, наконец, утих, возвращая моё сознание к реальности, насильно выдёргивая его откуда-то из куда более спокойных мест, остальные два военных накрыли меня огнём.
Буквально на автомате я быстро перебрался за заднюю часть грузовика, молясь, чтобы его массивные колёса, да и тентованный кузов, продержались достаточно долго, чтобы дать мне время уйти дальше влево, в сторону дома, где пряталась Ланка. На мгновение, я замер, стараясь прислушаться – ни выстрелов из гранатомёта, ни автоматных очередей не было более слышно. Только всё было бы в порядке, только бы с девушкой всё было хорошо!..
Я быстро выглянул из-за грузовика и, едва не словив пулю, спрятался обратно. Прошли всего какие-то секунды, и в мою сторону, прямо из многоэтажки напротив, разделявшей дорогу на две части, открылась организованная пальба.
Пули звенели и рикошетили о металлические конструкции машины, выбивали асфальтную крошку прямо у меня из под ног, практически с двух сторон. Сердце бешено стучало – под таким огнём я оказывался впервые, и совершенно не представлял, что делать в таком случае. Хотелось заплакать. Однако, горячие слёзы уже катились по щекам, заставляя вытереть их грязным рукавом камуфляжа, покрытым грязью и песком.
Какой толк от моей военнизированности, если я совершенно неподготовлен и поддался психологическому давлению под обстрелом? Кого я обманываю, мне просто не выжить в Зоне… Я уже не выйду из Лиманска. Пусть я на эффекте неожиданности убил одного, но оставшиеся двое уже наверняка либо заняли позицию в доме, либо, под прикрытием группы из многоэтажки, которая держит меня на месте, двигаются к грузовику…
Пули пробили пару задних покрышек и теперь машина с шумом опустилась чуть ниже, давая мне немного больше шансов на выживание. Ведь теперь расстояние между её задней частью и асфальтом составляло теперь всего ничего, и попасть в меня рикошетом стало уже невозможно.
Однако ощущение полнейшей беспомощности не покидало меня. Я по-прежнему не знал, что делать дальше. В голове сумбурно и быстро развивались картинные варианты продолжения событий, однако ни один, казалось, не был верным. Всё заканчивалось либо моей глупой смертью, либо мучительно ранением, чего я не хотел.
Я с тоской улыбнулся: за всё время нахождения в Зоне я ещё не разу не был ранен и не представлял себе ту боль, которую надо испытать. Наверняка, я попросту боялся этой самой боли.
Поглядев на свой бронежилет, на «Смерш», на камуфляж и оружие, я улыбнулся ещё больше, неведомо чему.
Ведь я, получается, косил под военного. Строил из себя бойца КМП США, отдающего свою честь погибающим в боевых точках бойцам. А теперь, сам попав в такую ситуацию, я плачу. Нет ещё причины, из-за которой можно пускать слёзы. Я умею стрелять, я ликвидировал одного, а теперь, теперь…
Приглушенная истерикой адекватная вариативность действий, снова начала возвращаться в голову, выталкивая из головы печаль и безысходность. Ведь какого чёрта? Выход всегда есть! Semper Fidelis, в конце-концов. Морпех я, или кто?!
Похоже, выстрелы из многоэтажки немного сошли «на нет» - видимо стрелявшие одновременно солдаты не понимали, что им придётся всем вместе дружно и перезаряжаться. Одновременно с этим, краем глаза я увидел две тени со стороны передней части грузовика, и, быстро осознал: те двое всё-таки решили прижать меня, полагаясь на прикрытие.
Встав на ноги, и, уперев приклад «Сайги» в плечо, я, не целясь, выстрелил в асфальт перед ними, после чего, молясь на свои догадки, а также на медлительность бойцов, которые сидели в многоэтажке напротив, развернулся и драпанул в сторону Ланы.
План одиночного выстрела был прост: поняв, что их видят, те двое займут позицию для штурма, и постараются выкурить меня…
Позади, внезапно, раздался оглушительно громкий взрыв, волна которого горячим кипятком обожгла шею, а также с силой незримого молота толкнула меня вперёд, прямиком лицом на остатки разрушенного фасада.

И на третий день Бога создал морпехов.
Даже он любил их больше других родов войск, потому что только они регулярно доставляют ему на небеса свежие пачки душ.

… Когда лицо моё ударилось о камни, я заорал от невиданной силы боли, - из разбитого носа пошла кровь. Также она потоком шла из рассечённой переносицы, заливая глаза и мешая стрелять – мне пришлось вытереть рану грязной перчаткой, а также одновременно скривить от нестерпимой боли лицо, когда по чувствительным нервам, вышедшим практически наружу, прошлась номексовая ткань; из рассечённой нижней губы, тоже шла горячая, тягучая жидкость которую мне тоже приходилось часто сплёвывать прямо на бетонные куски дома – это делалось банально для того, чтобы ненароком не захлебнуться.
Но свою задачу я выполнил: добрался до разрушенного фасада здания, где занял отличную позицию в глубине дома, подальше от сектора обстрела военных из многоэтажки, разделявшей дорогу.
Те двое, у машины, всё-таки поступили правильно и, поняв, что их заметили и просто так жертва не сдастся, решили потратить ценный запас, и выкурить меня с помощью гранаты. Та достала меня, когда я практически добежал до здания с разрушенным фасадом. Осколки на излёте зацепили рюкзак, а также цепанули ногу, ободрав ткань камуфляжа где-то в районе ботинка.
Теперь я лежал среди развалин, и про себя, отсчитывал оставшиеся в магазине патроны. Поскольку из-за очередей, продолжавших раздаваться в стороне, мне не удавалось услышать даже собственных мыслей, я дублировал их вслух, шевеля рассечёнными губами.
Одного из военных, который рискнул вылезти из-за капота грузовика, я пристрелил сразу же: пуля пробила накрытую чехлом каску, и тот вывалился из своего укрытия уже на пути обратно, замертво упав на растерзанный пулями асфальт.
Второй его друг оказался умнее. Он долго выглядывал то с одной стороны машины, то с другой, явно пытаясь высмотреть, где же именно, с какой стороны, сидит бывшая жертва. Однако, я вовремя решил перестать играть в «маятник» и когда его голова снова ушла назад, чтобы появиться в другой стороны, я просто не стал убирать дробовик, молясь про себя, чтобы именно в этот момент меня не засекли. И удача, похоже, улыбнулась мне лицом – военный не только не заметил меня, но, вылезая снова, он немного что-то не рассчитал, и из-за капота, показалась не только его голова, но и весьма значительный кусок тела.
Я незамедлительно нажал на спусковой крючок.
- Пять… – Коротко и тихо продублировал я возникшую в голове мысль об остатке боезапаса в магазине.
Вояка, схватившись за рану, крутанулся на месте, заорал и упал на асфальт, где мне и осталось выстрелить ему в район горла.
- Четыре, – констатировал я, глядя как военного заливает собственной же кровью, а его тело конвульсивно подрагивает.
Теперь дело оставалось за малым – подняться наверх, за Ланой. Та наверняка уже спустилась с крыши, дабы не попасть под обстрел со здания напротив, вот и сидит теперь, моя бедняжечка, на втором или третьем этаже.
Поднимаясь по залитой солнцем лестнице, лучи которого проникали сквозь оконные рамы с выбитыми стёклами, я невольно заметил, как начинаю говорить о девушке, как о чём-то родном, своём… Но никак уже не как о напарнике.
Однако, к моему удивлению, Ланы не оказалось ни в одной комнате, ни во второй. Я в панике метался по лестничным клеткам, выбивая двери в разные квартиры – те охотно поддавались, ведь от замков и дверных косяков практически уже ничего не осталось. Теперь, чтобы их выбить, можно было приложить столько же усилий, сколько надо было для двери хибарки где-нибудь в Афганистане Там тоже всё на честном слове держится.
Теперь, помимо крови, щёки заливали слёзы. Я метался по всему зданию, даже рискнул выползти на его крышу, и забраться в примыкающую к трёхэтажному дому пятиэтажку.
- Ланка?.. – Я впервые, за всё время похода, назвал девушку по имени. – Ты здесь?..
На что я надеялся, стоя посреди разграбленной квартиры, я точно не знал. Быть может, я уповал на то, что сейчас Лана выползет ко мне из-под ближайшей сгнившей кровати, снова обнимет меня, и шёпотом скажет: «я здесь»?.. Скорее всего, так оно и было.
Я поглядел в окно – за ним расстилался целый лесопарк, густо поросший изуродованными деревьями. Быть может… Быть может она там?..
Пройдя в угол комнаты, прямиком прямо к сгнившему портрету Ленина, небрежно лежащему на полу, я достал КПК.
Мы с лидером коммунизма на мгновение встретились взглядами. Гм. А ведь этот лысый старикан ещё слышал когда-то гимн СССР… Или стоп, не слышал, и я что-то путаю?..
… Включение КПК мне не дало ничего нового – во входящих сообщениях не было ни одного нового входящего… От Неё. На данный момент мне не нужны были сейчас ни дурацкие сообщения о спаме, ни даже от Шуха – мне была нужна девушка, потеряв которую, я начал сильно скучать…
Ещё секунду я стоял, не понимая, что только что произошло, а затем снова кинулся смотреть папку «входящие». Помимо постоянного спама, блокиратора которого у меня не было, там было одно-единственно сообщение, пришедшее всего часа два назад. От пользователя «Шух». Именно этим позывным называл себя Антон Шухов – моя цель прихода в Зону Отчуждения…

Сердце билось в такт с «бадабумами», в районе висков. Казалось, ещё чуть-чуть, и орган выпрыгнет из груди, ломая рёбра, пластину бронежилета.
Он жив. До сих пор ещё жив…
И заметил меня. Но как? Где? Почему не подошёл? Я ведь... Я ведь искал его!.. Пришёл сюда, в эту клоаку, именно за ним!!.. Рисковал жизнью, твою мать!!
Я в сердцах пнул ни в чём неповинного основателя коммунизма, лежавшего под ногами, швырнул КПК на дощатый пол, и с силой дарил кулаком в стену.
Ещё и Ланка… Ну её-то где носит?!..
Костяшки болели после удара, да и машинку надо было поднимать – а вдруг пригодится? Мало ли, Шух может написать ещё раз?..
А может… Может самому начертать пару строк? С матами. Рассказать о том, как мне тут было плохо, рассказать о перестрелках, о первой любви… Чем Антон тут вообще занимался?..
Я успел поднять КПК с пола, как вдруг где-то сверху послышался нарастающий рокот вертолётных винтов, который стал ещё ближе, чем раньше. Ещё мгновение – и всю территорию с несогласными может накрыть ПКТ. Фасад трёхэтажки, с которой я ушёл, был полностью развален и квартиры там просматривались очень хорошо, были как на ладони, так что уходить нужно было в сторону леса, аккурат под кроны деревьев, которые скроют меня от винтокрылой гадины.
Выбежав на лестничную клетку, я начал в темпе спускаться на первый этаж, выкрикивая имя девушки, в надежде, что та откликнется. Оставлять её здесь было нельзя, но я и так проверил все возможные квартиры, благо их тут было не так много, да и большинство дверей уже были распахнуты, пропуская человека в свои скромные, ещё веявшие духом прогнившего коммунизма, объятия…
- Лана!!
Я добежал уже до второго этажа, как вдруг снизу, на первом, через перила лестничной площадки, увидел дуло АК, нацеленное прямо в мою сторону.
Едва я с криком успел уйти в сторону, как раздался выстрел, и пуля, чиркнув по бетонированному потолку сбивая с него грязно-белую штукатурку, ушла в сторону, недалеко от меня.
Выстрел оглушил. Я ещё не успел отойти после разрыва гранаты, оставившее мне неприятный звон – одно из ушей до сих пор было заложено, так ещё и этот дурень нашёлся, на лестницах палит… Но мне было страшно. Страх ощущался даже сквозь тонкую призму псевдосмелости и позитива, которые я насильно в себя внушал на почве нервозной напряжённости.
Снизу, одновременно с выстрелом, послышался топот и маты:
- Лови, лови его! Цель, второй этаж! Аккуратней будь, вооружён!
Конечно, сказано это было в мой адрес, но мне уже было плевать: развернувшись спиной к штурмующим, я выбил дверь в квартиру, стоящую по центру площадки, и забежал внутрь.
Позади, мне вдогонку, прошлась очередь – пули с треском вспороли дверной косяк одной из комнат, но я уже свернул вправо, в другую комнату, залитую проникающим через раскрытое окно солнечными лучами.
Ещё мгновение, и я, не до конца понимая, что делаю, запрыгнул на подоконник, и, не успев ещё толком основательно выругать себя и свои действия, шагнул вниз, навстречу асфальтированной дороге и небольшому участку поросшей бурьяном земли.
Тело на мгновение охватило ощущение свободного падение, под ложечкой засосало, а где-то желудком появились странные и забавные ощущения напряжения…
Но всё закончилось быстро.
Колоссальной силы удар по ногам, а также мгновенный уход в подобии кувырка, который только можно было совершить в бронежилете и с огромным рюкзаком за спиной.
Ствол ОСВ-96, про который я совершенно забыл во время прыжка и бега по лестницам, с силой ударил меня по голове, едва не выпав из крепления на рюкзаке. Я почувствовал, как его ДТК оцарапал кожу головы, но это было сейчас меньшая из потерь.
Благодаря ароматизирующей спинке рюкзака, я не почувствовал, как плиты бронежилета SPC, лежащего внутри, могли бы сломать мне поясницу при падении. Мне опеределённо везло.
Ещё с секунду я полулежал на рюкзаке, приняв позицию для стрельбы лёжа. Ствол «Сайги» был нацелен окна, а приклад упёрт в плечо. Раз, два, три…
Именно сейчас оперативники должны были появиться, в окнах, обстреливая меня очередями, однако… Всё было тихо. До поры-до времени.
Я уже собрался вставать, как внезапно, в одном из окон таки появилась каска – любопытные глаза, защищённые баллистическими очками, поглядели на меня, а следом высунулся автомат.
- Швидко! – заорал вояка не по-русски. – Кинути зброю, підняти руки! Ти заарештований військовими силами України!
Ещё не до конца поняв, что говорил солдат, я уже поднял моментально поднял руки, зажимая «Сайгу» между ног. Было уже понятно, что этот дядька ничего хорошего мне не сказал. А ведь почти получилось бежать… От вояк на лестнице ушёл, спрыгнул со второго этажа, ничего себе, при этом, не сломав, а теперь вот… «зарештований»… Прости меня, Ланка…
Впрочем, это было предсказуемо.
А вот выстрел, хлёстко раздавшийся где-то позади меня, из чащи леса, а также дальнейшее падение автомата, что держал в руках теперь уже мёртвый военный – было не очень.
Сперва я подумал, что стреляла Лана, однако выстрел из АК был в априори не похож на тот, что раздался секундой раньше. Это было похоже на звук бича, хлыста… На выстрел из снайперской винтовки.
Так или иначе, я вскинул «Сайгу», и обстрелял оставшимися патронами ещё пару окон второго этажа, и быстро, насколько позволял груженный рюкзак и винтовка, вскочил на ноги, и дал драп-марш в сторону чащи.
Вариантов куда бежать было два – либо обратно к дому, спрятаться под окнами и вдоль стены выходить обратно, либо в лес, откуда стрелял неизвестный. Шансов, что он меня не убьёт не было, однако в таком случае он мог бы меня и не спасать, наверное… А вот военные сто процентов убьют же! Этим дай только повод пострелять. И вот поводов у них было уже предостаточно…
Позади, из здания пятиэтажки уже раздавались крики:
- Вогонь! Вогонь!!! Йде, собака!!
И понял я значение лишь последнего слова, ибо все остальные были сказаны на украинском. Так, а что здесь их контингент? Они разве не на Периметрах стоят? Чего воюют-то? С кем?.. С наёмниками что ли?..
Послышались выстрелы, пару пуль чиркнули по стволам околостоящих деревьев, с треском выбивая деревянные щепки. А затем из леса звучит три хлёстких выстрела, практически подряд.
Вообще, по факту, мне было как-то плевать, кто здесь за что умирал. То, что Лана меня попросту бросила, убивало. Убивало равно как и то, что сейчас все мозги были заняты ею, а не происходящим вокруг.
То, что она может вот так вот уйти, я боялся ещё в Припяти, когда, вырубался после тяжёлого дня. Боялся. Но она не ушла, решив покинуть меня именно во внезапном бою, в Лиманске. Я-то дурак уже понадеялся, собственный путь с ней решил строить… А ведь Лана была такой же, как Катя. И даже… Я всё ещё боялся признать это, но… Она была ещё лучше. С ней было хорошо, весело, с ней хотелось быть лёгким и непринуждённым. И казалось даже, что я начинаю влюбляться. Но… Не судьба. И когда я понял, что Лана ушла на душе осталась какая-то странная, детская обида. Будто мне лет десять, а кто-то не захотел со мной дружить или давать игрушку…
Рокот вертолёта приближался, отгоняя все остальные мысли.
Автоматически возник вопрос: «Да сколько уж он может лететь-то?»
Однако, я уже был под кронами деревьев, практически полностью обрубавшими все остальные звуки. Тут царила своя реальность, атмосфера заброшенной пустоты, жизнь в которой когда-то била ключом.
КПК снова пропищал о новом личном сообщении, и я вздрогнул от неожиданности. А вдруг от Неё?..
Достав машинку и, мельком поглядывая по сторонам, на брошенный и запущенный лес, поросший бурьяном и «рыжими волосами», я включил дисплей.
Сообщение действительно было. Но не от Ланки.

* * *

… Опустив СВД, я приглядываюсь уже вне оптики, и замечаю, что Артём снова тупит: лежит себе бессознательным овощем на асфальте, выцеливает кого-то в окнах из «Сайги-12К». Затем выстреливает четыре раза по оконным проёмам. Хочется как в старые времена снова подойти к нему, и шутливо двинуть по затылку с шутливыми, безобидными словами: «ах ты затупок». Пару раз так врезать, а затем обнять и сказать хотя бы «спасибо» за то, что вернулся за мной.
Хочется, но нельзя.
Не потому, что приходится лежать в кустах, держать на прицеле окна – ведь мне-то всяко побольше видно, чем ему. Да и позиция поудобней для ведения точной снайперской стрельбы.
Нельзя потому, что я уже изменился. Окончательно и безповоротно. Мне не хочется вспоминать своё внезапное пробуждение после Выброса, звенящую тишину, окружавшую меня. Хочется лишь забыть всё это, как страшный сон. Как жуткую застывшую маску рубцов, оплетающих моё лицо. Как ожоги и раны, отягощавшие меня всё это время.
Меня боялись трогать звери.
В меня не осмеливались стрелять люди. А если так случалось – мне везло, ведь удача была на моей стороне. Я же диггер. Смерть обходит меня стороной, во имя матери Зоны…
Но Артём молодец. Быстро и резво встаёт на ноги, держа на прицеле окна. Вот только чем, Артёмка, ты стрелять собрался-то? До этого ты стрелялся с вояками на узких улочках, так что патронов у тебя в магазине – шиш. Но я-то прикрою. Так что давай морпех, не тормози…
Парень двигается, наконец, в сторону лиманского лесопарка, и тут в окнах появляются трое военных – они что-то кричат на украинской мове, тычут в сторону беглеца пальцами и готовят автоматы. Один даже успевает выстрелить пару раз, но хлопок моего СВД обрывает его жизнь. Выдох, перевод рисок прицела к следующей цели, едва слышный вдох… Выстрел производится ровно между двумя биениями сердца. Хлопок. Приклад с силой толкает моё плечо, и я привычно кривлюсь от боли, и перевожу прицел на следующего. Тук-тук. Тук… Хлопок.
Все трое ликвидированы, Артём уже находится в лесу, в безопасности… Ему везёт. Не более, чем мне, но везёт. Я воскресший после веры в Монолит, и ничто не может убить мою птицу дачи.
Беру КПК и отстукиваю с помощью Т9 другу сообщение, в надежде, что он ломанётся искать меня дальше, и не будет писать в ответ.
Я вижу его боль, вижу, как он страдает из-за потери той странной девушки, с которой он был с самого начала своего продвижения. Я видел их вместе ещё тогда, в Припяти. Как, блин, пара воркующих голубков.
«Завидуй молча, Антошка. – Звучит внезапно внутри меня голос Токса. Он как всегда в своём репертуаре. Язвит, но пытается разговором утихомирить ту нарастающую боль. Я ведь думал, что там, на Большой Земле, был практически никому не нужен… – У тебя был шанс тоже что-то намутить, если бы ты всё не просрал. Ты мучился, теперь дружок твой помучается, ему полезно. Тебе нужно к Монолиту, помни это. Ты всё можешь вернуть...
Токс говорит что-то ещё, но я уже не слушаю – с головой ныряю в давние и тёплые воспоминания. Аня, Художник… Даже чёртова гусеница... Всё это проносится перед глазами, но я осознаю, что это была жизнь ещё задолго до моей смерти и моего воскрешения. Безусловно, я был благодарен и верен девушке – она протащила меня на своём горбу от укрытия к укрытию. Моё почти мёртвое, холодное тело. Оболочка уже практически умерла, а само сознание находилось далеко, вместе с женским воплощением Зоны…
Мотаю головой, дабы убрать все эти мысли и воспоминания – сейчас чувства могут стать не слишком полезны.
«… и вот так я хотел бы поступить в балетную школу!» – Слышу я внезапное окончание монолога Токса и удивлённо поднимаю бровь. Уж чего-чего, а вот такого я от своего покалеченного второго «я» не ожидал.
Девушка Артёма вышла куда-то на дорогу, ведущую в Припять, но этого я говорить своему другу не собираюсь – не хватало ещё, чтобы он за ней потопал. Помучайся, мой верный друже, поплачь… Что твоё, то обязательно вернётся само…
Пара наймитов прошлась тут совсем недавно, но Ашера не выйдут – они свернули к площади. И если морпех не дурак, то… Что-нибудь придумает.