Шаг. Ещё шаг.
Остановка, глаз приникает к прицелу ВСС, и хищно рыскает вокруг в поисках добычи.
Снова осторожный шаг, я сам едва слышу, как подошва подкованного берца шуршит о прогнившую, радиоактивную землю этого заброшенного места. Ядовитые едкие испарения попадают в глаза, и вскоре их застилает пелена невольно выпущенной слезы…
Левой рукой я быстро протёр «затуманенный» глаз, и быстро вернул её на место – на магазин специальной снайперской винтовки. Предохранитель спущен, стрельба будет вестись одиночными. Никогда по цели я не работал автоматом. Не рационально. Всё надо делать с умом…
Подойдя к небольшому обрыву, перед которым открывался вид на «небольшое» болото, которое я видел на КПК ранее, я залёг между двумя небольшими холмиками, в кустах, полностью скрывающих меня от чужого взора. Подтянув «Винторез» к себе, я снова приник к прицелу, осматривая окрестности в поисках изрядно доставшего меня «спутника».
Могильник представлял собой не много не мало огромное заболоченное пространство, с торчащими из трясины жалкими остатками некогда жилых деревянных домов, сейчас высотой в этаж максимум; скелеты грузовых машин, давно похороненные под толщей воды – неизвестно даже, насколько было заболочено это место. Моховой ковёр, покрывавший отдельные участки, выглядел не очень… безопасно, но вёл к хорошим и крепким укрытиям, типа поваленного дерева, а также ко всяким ложбинам и холмикам. Пара таких «ковров» вела к полностью разрушенным зданиям, сделанным из кирпича, спрятавшись за которые, я мог бы чувствовать себя в относительной безопасности.
Но вот мой «спутник»…
Эта сволочь прицепилась ко мне от самого выхода из секретной лаборатории за Могильником. Восемь человек вошли внутрь полутёмных катакомб, и лишь трое вышли. Неизвестная дрянь разбросала несчастных по стенам лаборатории, на расстоянии поломав оружие, а также ментально подавив волю. Своим вторжением, которое было частью разведки, мы пробудили нечто, чему не следовало просыпаться… И оно очень скоро будет в Зоне…
«Спутник» же был обыкновенным стукачом, который привёл к выходу из лаборатории четырёх наймитов.



- Первый, говорит второй номер, вижу три цели. Все вооружены, на приказы бросить оружие не реагируют. Приём.
Твою мать.
- Ковалёв, быстрее к выходу! – Прикрикнул я на раненого военстала, практически безвольной куклой плетущегося за мной. На него жалко было смотреть: левая рука висела плетью, через форму проступали тёмно-багровые пятна. Нога в районе колена была перевязана уже намокшим от крови бинтом, «калаш» уже болтался на ремне, придерживаемый единственной здоровой правой рукой. Надо бы сделать ему перевязку на руке, но времени не было. «Цели» наверняка уже обложили вход, и трое, которых видел Заец – не предел. Я отлично понимал, что раненый уже не боец, а если ещё чуток повременить, то и не жилец. Но живая сила была мне нужна.
Вот и залитый неярким светом выход, из-за которого слышались выстрелы и вопли.
Я подбежал к дверному металлическому косяку, спрятавшись за ним и, краем глаза понаблюдав, как к укрытию движется еле живой Ковалёв, приник к прицелу «Винтореза».
- Двести метров, на двенадцать, одна цель! – Проорал Заец, падая за укрытие, которым ему послужили пара крепких на вид железных ящиков. Надеюсь, у них нету ничего крупнокалибреного…
Я послушно переместил взор на указанную лейтенантом позицию, высматривая снайпера – больше в отдалении, в одиночку, никто не сидит. Окромя командиров или наводчиков, конечно, но у этих с собой ещё люди.
Опа.
В прицел попала окружность головы, с выпирающим вперёд длинным стволом снайперской винтовки СВД. Как я узнал само оружие меня не волновало – важным было то, что сейчас он целился в нашу сторону и мы оба были готовы произвести выстрел.
Жать на спусковой крючок… Между ударами сердца…
Двести метров для моей ВСС – раз плюнуть. Моя винтовка калибром девять миллиметров сейчас была заряжена патроном 9х39 СП-6. То бишь, патрон снайперский, и эффект будет.
Мы со снайпером одновременно сделали выстрел; приклад немного толкнул в плечо, тихонько раздался «пшик» из моей винтовки с интегрированным глушителем, и я уже психологически приготовился получить пулю в армированный экзоскелет, закрывавший моё тело; но секунда, вторая - и сначала ничего не произошло. И потом заорал Заец.
Ещё мгновение я наблюдал через оптический прицел, как поникла голова снайпера, как наклонился ствол его СВД… И, отведя глаз от винтовки, перебросил её в другую сторону, стреляя в ещё одного.
Заец лежал там же, за железными ящиками, с залитым кровью лицом – пуля калибра 7, 62, лишила его жизни, пробив затылок насквозь.
- Ковалёв!!! – Проорал я, одновременно прячась за дверной косяк, и убирая с зоны обстрела ВСС. – Статус!!!
Некогда раненый боец лежал на бетонной лестнице, нелепо свернув голову к стене, и разложив руки в стороны. Тело было рассечено пулями, некоторые попали в горло, выпуская из открытой раны лужу крови, растёкшуюся по ступенькам…
- Ссссука!! – Рыкнул я, и, присев на колено, резко сделал выпад в сторону, «открывая сектор». Винтовка была в руках, ствол разве что был наклонён к земле, и поднять его – дело всего доли секунды. И вышел я вовремя.
Навстречу мне, ко входу, бежал боец в сером комбинезоне – его «калаш» смотрел вниз, а делать это на бегу к месту потенциальной дислокации противника – ошибка, карающаяся смертью.
Наши с ним стволы взметнулись вверх одновременно, но мой на доли секунды раньше оказался на уровне его груди, что позволило мне сделать ровно три выстрела одиночными. Никогда по цели я не работал автоматом. Не рационально. Всё надо делать с умом… Нажать три раза на спусковой крючок будет сложнее, но, по крайней мере, ты сможешь удержать оружие от его ухода вверх или в бок.
Как бы то ни было, три девятимиллиметровые пули попали ровно в разгрузочный жилет и боец, подкошенный, рухнул навзничь, прямо на бегу. Словно в замедленной съёмке я видел, как его лицо ещё полметра собирает грязь и только после этого замирает окончательно.
Уход за металлический косяк, периферийным зрением пронаблюдать двух «зайцев» слева, и я на автомате выкатываю им ребристый сюрприз.



Взрыв от гранаты Ф-1 прозвучал в голове второй раз за сегодня, и я вздрогнул. Кажется, кто-то промелькнул там, внизу, между остовами грузовиков. Аккуратно приподнявшись на локте, присмотрелся: пустота. Только едкий зелёный дымок, мерно поднимающийся от земли, да мох, на котором я лежу, воняет так, будто там кто-то умер…
Вообще странно, что он начинается здесь, так далеко от воды и сырости – практически «над» уровнем водного пространства, представляющего собой заболоченную низину, где когда-то были поселение.
Поднявшись, и не обнаружив опасности, я начал осторожно спускаться вниз, путём внимательных взглядов и поворотов головы чуть ли не на триста шестьдесят градусов, старался высмотреть потенциального противника. Он точно остался один после той потасовки у лаборатории, я в этом был уверен.
В ножевую «спутник» не пойдёт, хотя у меня в ножнах висит охотничий здоровенный нож – крепкий и надёжный, сделанный вручную стариком-умельцем Лесником, он служил мне верой и правдой уже три с лишним года. Было бы жалко не перерезать глотку этому уроду именно этим ножом…
Именно пистолет макарова висел в кобуре на правой ноге и был сейчас бесполезен. На данный момент противник находится непонятно где… Не близко, на почтительной дистанции… Так что нельзя долго оставаться на открытом пространстве.
Сбежав по склону вниз, я ступил на мягкий моховой ковёр и, подняв ВСС, перешёл на тактический шаг, стараясь дышать через нос, хоть это было и трудновато из-за треклятых ядовитых испарений.
Единственная вещь, которая сподвигла меня пойти через Могильник – это надежда на наличие у моего «спутника» ума и сообразительности, дабы не проходить по этим топким и опасным местам, а, вместо этого, навернуть крюка в километр, через леса. Но там места чистые и он сможет выйти на дорогу, обогнуть меня, и перекрыть мне путь.
Или в лесу была засада и я мог попасть в неё. Могильник был моей надеждой на спасение.

По моховой дорожке дойдя до каменной кладки, некогда бывшей домом, я сел за неё и приподнял ВСС, снова приникая к прицелу. Должен же когда-нибудь себя показать этот мой преследователь. Если, конечно, у него хватило ума пойти за мной. Я искренне надеялся, что у него ума было многим больше, чем у военстала, и он просто обойдёт. Это же наверняка тоже наймит, а у них всё просто: нет платы – нет опасных походов и суицидальных заданий.
Передо мной открылось пространство, заполненное машинами, поваленными деревьями, кустарниками и руинами зданий. Я выматерился – найти среди этого всего постапокалиптического безобразия снайпера… Да вы издеваетесь.

Там на неведомых дорожках, следы невиданных зверей…
Мда. Я сомнением посмотрел назад, откуда только что пришёл: там, на мягком, бело-зелёном мху, отчётливо виднелись глубокие борозды, оставленные ступнями моего экзоскелета. Нет, конечно, хорошая защита, это прекрасно, однако тяжёлый вес брони, со стопроцентной уверенностью ясно давал понять, где спрятался её владелец. По крайней мере, здесь, на топком болоте. Ещё был вариант снять с себя тяжеленный скафандр, отсоединив лишь грудную пластину и шлем, но… Это займёт слишком много времени, и вряд ли вражеский снайпер тогда будет тормозить перед выстрелом.
Между холмами, медленно мимо меня, медленно плыла зелёная лужица студня – страшная кислотная аномалия, дарящая попавшему в неё ожог второй-третье степени… А вот «местный» её аналог отличался внушительными размерами, а также, наверняка, наносимым ущербом. Это зараза просто мгновенно растопит меня, не оставив даже скелета… Завихрения в воздухе, разнообразные искажения гравитационных аномалий с отличием имитировали человеческое движение, и это сбивало с толку, заставляло шугаться каждого шороха, а и обращать внимание на каждое «движение», показавшееся мне в результате поведения аномалий и ядовитых газов, которые уже давно потихоньку отравляли меня. Не спасал от них и встроенный в маску экзоскелета респиратор – один из фильтров уже давно был сломан, видимо, в горячке боя, я не заметил, как зацепил его обо что-то крепкое…
Я едва сдерживал слёзы, вспомнив, как пожертвовал жизнью израненного Ковалёва, которого следовало перевязать, вместо того, чтобы заставлять его делать героические попытки сражаться. Надо было отозвать всех обратно… Заец, Ковалёв – все были бы сейчас живы, если бы не моё желание сбежать из катакомб лаборатории… А если бы не задание разведки – были бы живы и остальные ребята. Если бы не сраные документы, лежавшие у меня в рюкзаке!.. Я не понимал, кому они были нужны и для чего. Зону бесполезно изучать, её нужно уничтожить. Забросать ядерными бомбами, превратив в ещё одну радиоактивную равнину…
В этот момент, вдалеке что-то загудело, заставив меня резко пригнуться и завертеться в поисках источника звука. Чем-то он был похож на рёв, которые издают трубы на теплоэлектроцентрали, когда они выпускают из себя тучу белёсого густого дыма…
Но эти звуки издавали шарообразные генераторы, стоящие в километрах от меня. Я перевёл прицел туда, откуда шёл монотонный, временами прерываемый, гул.
Нас с генераторами отделяла атомная станция. Эдакий символ Зоны Отчуждения. Уходящая ввысь красно-белая труба полосатая труба, на фоне пасмурного тёмного неба… С которого накрапывал сейчас мелкий дождь, мерно стуча по поверхности моего бронированного защитного скелета. Зона – перед ней я был сейчас невинным ребёнком, который был не в силах что-то изменить. Единственное, что сейчас мог этот ребёнок – сетовать на свои грехи, а также несправедливость судьбы…
У генераторов, в это время, что-то крепко бахнуло, и ввысь, от шести яйцеобразных устройств, вверх взметнулось ярко-голубое сияние. Дойдя до пасмурного неба, голубоватый луч взорвался, образовав точно такого же цвета сеть, моментально расстаявшую в воздухе… На мгновение, стало светло. Но стоило этому лучу исчезнуть, как настоящий оттенок это серого и унылого мира вернулся обратно.
Вновь я отчётливо видел десятки аномалий, разбросанных по заболоченному огромному участку; себя, лежавшего в развалинах мёртвого дома и… безысходность.

Отец! Надеюсь у тебя всё хорошо, и служба твоя проходит, как ты и говорил, в полном отдалении от боевых действий.
Мы по тебе очень скучаем, особенно мама… Она говорит, что у тебя будет увольнительный, и ты скоро навестишь нас… Конечно, если житьё в городе тебя не сильно приручило, и ты захочешь возвращаться в нашу деревню…)) Но у нас есть для тебя сюрприз…
У вас с мамой будет внук! Мы с моей Наташей назвали его Георгием, в твою честь. И ему уже три месяца!!)
Очень ждём тебя назад, в родные края. Надеюсь, ты не забыл ещё, как называется наша деревня и помнишь, как туда доехать Ну и не разучился пользоваться почтой!
Любим тебя, и очень скучаем!
Твой сын, Максимка.

Я погасил дисплей наладонника, вытирая тёкшие из глаз слёзы. Благо модификация, в виде снятой верхней части лицевой маски, позволяла это делать.
Наврал я тебе, Максим… Ой наврал…
Чтобы не говорить, что я ухожу в командировку на территорию ЧЗО, я сказал, что ухожу служить на Северный Кавказ, мол, потому что нужен я там был из-за напряжённых отношений местного населения с новоявленными сепаратистами. А чтобы никто не волновался, пришлось добавить, что я буду стоять на базе, и она будет находиться аж в десяти километрах от места конфликта… И она будет хорошо-хорошо укреплена… Именно это, с выступающими слезами на глазах, я говорил десятилетнему, тогда ещё, Максимке… И прошло уже… восемь, девять… Почти десять лет!.. Прости меня, сынок…
Как быстро идёт время. Казалось, я только вчера получил от него ещё бумажное письмо, написанное красивым почерком, а сейчас уже у него свой сын, своя семья…
Я снова взялся за винтовку и аккуратно вылез из-за останков здания. Огромная лужа ярко-зелёного «студня» как раз доползла до моего укрытия, но, по траектории, должна был пройти левее.
Снов взгляд в прицел, анализ местности, выявление противника… Я лежал так, что если смотреть прямо на меня, моё тело было довольно сложно заметить – слишком хорошо его скрывали кусты и едкий зеленоватый туман. Но если поглядеть с высоты – например, с тех холмов, откуда приполз «студень» - меня найдут. Может потребуется время и внимательность, но вскоре всё равно укрытие будет раскрыто.
Посему, мне стоило бы переметнуться прямиком в эпицентр гравитационных аномалий, дабы в их массе, мои движения было заметить сложнее.
Лишь я привстал, чтобы совершить перебежку, как округ снова взревели генераторы, а слева от меня раздалось громкое и отчётливое «пшик!». Моментально, лопнувший пузырь «студня» - как раз проплывающего строго напротив - обдал каплями покрытое армированным наплечником плечо, и левую щёку, заставив меня мгновенно упасть обратно и зашипеть от боли. Маленькая, казалось, капля, нанесла огромный ущерб: я почувствовал, как на левой половине лица появляется огромный волдырь, наполняясь лимфой и кровью. Всё лицо, казалось, было парализовано из-за боли. Но надо было бежать… Приподнявшись, я плюнул на безопасность, и дал драпу до ближайшего поваленного дерева.
Два варианта: либо, скрываясь под воем генераторов, дал свой выстрел снайпер, лопнув один из пузырей, которые иногда надуваются под давлением на поверхности «студня», либо… Либо, чёрт побери, этот пузырь лопнул сам, а я уже под него попался. Второе было вероятней – снайперу бы пришлось стрелять по моей фигуре, а не по аномалии… Если бы он был слева.
Внезапная догадка осенила меня, когда я уже плюхнулся к поваленному дереву, имевшему обгорелый чёрный цвет.
Стрелок наверняка был справа от меня, так как мог промахнуться, и пуля попала бы как раз в пузырь. Всё сходится.
Перевернувшись направо – сервомоторы на экзоскелете жалобно скрипнули – я периферийным зрением углядел на том месте, где я был недавно энергетический клубок, опутанный маленькими голубоватыми молниями. Поняв, что его спалили, клубок мигом растворился в воздухе.
Тело сковало страхом. Это была та тварь, скрутившая моих бойцов там, в катакомбах. Надо… Надо двигаться…
Я быстро приник к покрытому резиновой накладкой окуляру прицела, бегло осматривая местность справа. Кусты, кусты; высящиеся где-то позади сосновые деревья, и стволы чёрного леса, куда надо было бы бежать вначале. Наверняка снайпер был там и выжидал ещё одного рёва генераторов. А я даже не засёк по сколько минут они звучат! Балда!..
Вспышки мне также было не увидеть – лучи, уходящие вверх, в тёмные небеса, и на мгновение освещали собой всё пространство, на фоне которого терялась снайперская вспышка.
Я почувствовал, как левая часть моего тела начинает медленно уходить в трясину – мох в этом месте был тонким, так что задерживаться было нельзя.
Приложив усилие – и чуть было не погрузившись с головой! – я встал на ноги.
Когда я бежал сюда, мною был запримечен деревянный толстый кусок забора, за которым пряталась завихряющая небольшой участок воздуха «воронка». Это должно было размыть мой силуэт, если вдруг стрелок окажется с правой стороны. Главное, чтобы я сам не зацепил коварную аномалию и не «втянулся» внутрь мощнейшего гравицентрата.
Добравшись до места назначения, я аккуратно залёг в трёх метрах возле аномалии, и с опасением обернулся назад: той твари из катакомб больше не было… Прямо между «Сциллой и Харибдой», блин… Снайпер с одной стороны, и страшная тварища с другой... Идёт за мной следом, не отставая ни на шаг... Тоже хочет убить...
Помимо забора и «воронки» слева, меня защищали несколько одиноких кирпичных кладок – это всё, что осталось от одноэтажного домика. Я снова вгляделся в пространство перед собой – тишина… Стрелок наверняка был на высоте, и вариантов у меня снова было лишь два: на холмах, расположившихся на двенадцать часов от моей позиции, или на высоте слева, где располагался лес.

… Моё внимание приковал люк, скрытый буро-зелёной невысокой травой – ржавая, покрытая мхом крышка поросла мхом, и если бы не едкий туман, я бы заметил его ещё на подходе к этой позиции.
Потенциальное «укрытие» (или очередная ловушка?), находилось справа от меня – в открытой части, не скрываемой кирпичной кладкой. Если сильно постараться, то можно «подползти» к люку, стараясь скрыться в толще зеленоватого тумана. Однако ползать в бронекостюме – история отдельная.
Для чего разработан экзоскелет? Для поднятие тяжестей, с которыми обычный человек еле справиться. Ещё американцы использовали разработку таких вот чудес сразу после умелых японцев. Разница была лишь в том, что в отличие от американцев, пустивших «экзоскелеты» в ветки развития военной структуры, японцы разрабатывали их специально для мирных предприятий, заводов…
В военном экзоскелете первых поколений было нельзя ползать. Металлический «каркас» в виде металлического механизма, идущий по рукам и ногам бойца, в точности повторял кости человека. На пояснице, в виде тяжеленой коробки, находился аккумулятор с присоединёнными к нему проводками. «Спинной» каркас служил как раз-таки для того, чтобы боец, во время поднятия груза, не сломал себе хребет. Но время шло, менялся и вид экзоскелета. Здесь, в Зоне, он был доработан специально, для ведения боевых действий в областях с радиоактивным заражением. Укреплённый кевларовый стальной шлем, баллистические очки и респиратор нового поколения, позволяющий дышать в условиях как раз-таки радиоактивного заражения. Точно такой же «каркас», повторявший человеческий скелет, но на сей раз его сопровождали улучшенные, почти не ржавеющие сервомоторы, принимавшие на себя основной вес груза. На человеке было теперь в два раза больше брони: укреплённая кевларом грудная пластина, плавно переходящая на живот и плечи; также металлические наплечники, налокотники, наручи и наколенники, переходящие в эдакие поножи. На ногах теперь были металлические «ботинки» огромного размера, что позволяло пихать в них ногу, обутую в берец. Да и вообще, из бронекостюма теперь можно было спокойно выйти и отправиться гулять пешком, захватив с собой шлем, очки и респиратор с запасными фильтрами, располагающимися в отсеке за спиной… Но вот чтобы ползком передвигаться по пересечённой, прерываемой трясиной и кочками поверхности… Нет уж, увольте. В этом положении, жужжащие сервомоторы прекращали вести себя адекватно, начинали замыкаться между собой, отключаться, цепляться за все веточки, а также всячески старались остановить бойца на месте. Связано это было с внезапным изменением веса, которое давило на моторы, а также с потерей точки опоры… Да и шуметь эта механика начинала больше, стоило бойцу лишь на пузо опуститься... Максимум, как можно было лежать, чтобы было удобно – это раздвинув ноги, и, отклячив задницу чутка набок. Но двигаться было сложно.
Пока я анализировал возможный спуск в люк, отвечая на важный на данный момент вопрос типа «а надо ли?», параллельно я старался мониторить в оптику и деревья, высящиеся чёрной, неприступной стеной, на правом фронте.
Со стороны леса, как мне показалось, царили тишина и безмолвие. Никакого движения я не заметил, из чего можно было представить, что снайпер лежит на одном месте, даже не задумываясь менять позицию. А ежели так – укрытие либо слишком хорошо спрятано… Либо всё-таки находится с другой стороны, а я сейчас нахожусь прям перед взором стрелка. Я будто бы спиной чувствовал, как мне в затылок, покрытый армированным «воротником» экзоскелета, упёрся снайперский прицел чего-то крупнокалиберного… Жутковатое ощущение, когда фантазия разыгрывается настолько, что…
Сопоставима с реальностью.
Мимо плеча, с жужжанием и визгом, в каменную кладку прямо перед моим лицом «вошёл» электрический заряд, выпущенный далеко не из обычной винтовки. Да твою мать! Был бы крупнокалиберный «баррет» там, или ОСВ – ещё можно было бы посоперничать, уповая на то, что стрелок не рассчитывает скорость полёта пули, не рассчитывает уклонение… Но это, блин, винтовка Гаусса! Это вещь, на траекторию полёта заряда которой, влияет… Настройка оптики у снайпера, к примеру. А поскольку с первого раза электрический импульс не попал мне в спину, прожигая листы брони, и не вышел из грудины, выворотив всё металлическое наружу, то у «снайпера» руки-крюки… Или подвёл его капризный прицел на «гаусске». Так или иначе, на то, чтобы сменить позицию, у меня было секунды две-три, пока…
Ещё один заряд лёг чутка левее от места, где лёг первый.
Я крепко выматерился сквозь сжатые зубы – позиция была идеальной: останки стены спереди, заборчик слева, «воронка», размывающая крупный силуэт… А теперь, из-за горе-стрелка, пытающегося меня убить, из-за дурацких документов у меня в рюкзаке, я должен был спускаться под землю. Снова туда, в эту непроглядную тьму. А что если… Что если спуск связан с подземной сетью катакомб, в которых погибла моя группа?..
Догадка обожгла сознание. Ну конечно же!
В советские времена любили делать многокилометровые подземные «кротовые» норы, являющиеся запасными выходами из секретных лабораторий, военных сооружений, а также просто на случай войны. Враг просто не найдёт спрятавшихся под землю людей.
Я на карачках, скрипя зубами от визга моторов, пополз в сторону люка. Всё-таки передвигаться вот таким вот образом было очень нелегко. На поясницу давил аккумулятор и какая-то железяка, правую руку, всё время заносило куда-то в сторону, а голова то и дело клонилась к земле. Приходилось делать усилия, чтобы удерживать её на расстоянии. Мешал лишь армированный «воротник». Жуть какая-то – я думал, что экзоскелет был изобретён, чтобы облегчить человеку жизнь, а не отягощать мелкими, но очень мешающими деталями.
Например, хотя бы уменьшать звуки, которые не нужны: карканье ворон, взмывших вверх после первого выстрела снайпера, которые теперь кружили надо мной и надо всем Гнилым Озером. Клёкот птиц порядком отвлекал меня. Думаю, если люк ведёт именно в подземные коммуникации, мне удастся вернуться на то же место, где началась вся эта заварушка с наёмниками, и свернуть в лес, этим самым манёвром обманывая вражьего стрелка. По крайней мере, тишина катакомб заглушит карканье ворон…
Но была и ещё одна причина, заставившая меня быстрее двигаться в сторону открытого люка: раздавшийся позади меня треск, чёткий запах озона, а также явственная боль в голове, которую норовил смять в кашу стальной кевларовый шлем. Послышался отчётливый скрип и я завыл, мгновенно разворачиваясь на спину, и поднимая правую руку с лежавшей в ней «Винторезом». Левой рукой я сделал попытку сорвать шлем, на левой же стороне которого оказалась внушительная вмятина. Баллистические очки запотели и покрылись сетью мелких трещин. И раздалось мягкое «бздынь». Мелкие осколки стёкол разлетелись в стороны, выпадая на землю, впиваясь в глаза, которые я не успел прикрыть веками. Я заорал, стараясь как можно быстрее вслепую добраться до люка. Быстрее, быстрее, пока неизвестная тварь, электрическим шаром летящая за мной не смяла мою ногу таким же образом, как продавила шлем…
Я уже чувствовал нарастающее давление в области правого бедра. Раз-два, и всё – толащ металлической пластины просто сожмёт мою ногу, раздавит кости, порвёт артерии, нервы… Да хрена лысого!
Вслепую переведя режим огня на автоматический, я открыл огонь, отчаянно продолжая хвататься за жизнь: левой рукой я уже чувствовал железную и шершавую поверхность люка, и изо всех сил старался подтянуть своё многокиллограмовое тело в броне туда, не особо заботясь о том, как я буду падать и какой ущерб организму это принесёт.
В глазах, которые частично были покорёжены осколками от очков, стояла моя семья. Те люди, к которым я просто обязан был вернуться, несмотря на ни на что.
Дёргался в моей руке ВСС, я слышал его тихие, приглушённым интегрированным глушителем, выстрелы. А в голове и ноге нарастала чудовищная боль. Уже сейчас моё тело физически боролось с сервомоторами экзоскелета, явно уступая…
Внезапно, боль ослабла, и мир перевернулся с ног на голову. Секунда свободного падения, продлившаяся вечность, и сильнейший удар в область затылка, копчика и позвоночника одновременно потряс весь организм.

- Ну что, Максимка? Нравится папина форма, м?
Я с улыбкой посадил сына на колено, и взъерошил русые, достающие до плеч волосы.
Лучше бы его Маруся покороче подстригла… Как его в школе девочкой ещё не называют? В моё бы время...
В залитую летнем солнцем комнатушку вошло то чудо моей жизни, которое я только что упоминал в своих мыслях… Длинная толстая коса, того же русого цвета, что и у парнишки, и карие большие глаза. Такие же, как и пять лет назад. Единственное, что изменилось – это появившиеся морщинки у уголков глазюк и лба. А так, те же пухлые розовые губки, ярко-выраженные скулы…
- Максим, – произнесла Маруся, широко улыбаясь. Но несмотря на это, я видел на её глазах слёзы… - Чего ты к папе пристал? Штаны ему помнёшь…
- Не паникуй, мать! – Я весело улыбнулся в усы. – Настанет день, такие же оденет. И девчонкой обрастёт, и делами своими…
Максимка посмотрел на меня и улыбнулся:
- Па-ап. А ты надолго уежжжаешь?

… Глаза удалось открыть не сразу. Пришлось приложить пару усилий и для того, чтобы осознать, что я ещё жив. «Прозвон» всего организма показал несколько дефектов. Тупая, тягучая боль в области поясницы и всего позвоночника, а также ушиб левого локтя. В глазах стояли слёзы, а проморгаться удалось лишь с третьего раза – любая попытка подвигать веками отдавалась острой болью, и на ум пришла неприятная мысль о том, что мельчайшие осколки на наружной части глазного яблока всё-таки остались…
Стараясь не закрыть глаза, я перевернулся на ноги, громко и протяжно охнув. По спине будто бы со всей силы ударили молотком, а в ушах немного позванивало. Как бы… Как бы не сотрясение. Голова, вон, кружится, руки и ноги трясутся… И чувство такое странное… Хочется блевать.
Максимка… С-сынок…
От мыслей меня тут же согнуло пополам, и вырвало прямо в респиратор. Кислый привкус на языке, и к боли в спине сменилась резь в животе. Ещё чуток меня поломало прямо на холодном полу, в нос заливалась моя же рвота и я подумал, что так и умру… Захлебнусь в этой кислой и противной жидкости своего же производства….
Мы с моей Наташей назвали его Георгием, в твою честь…
Тошнить уже было нечем, и я лишь снова рефлекторно согнулся, одновременно пытаясь стянуть респиратор. Резкая боль в затылке, будто туда начали проталкивать огромный штырь, и в нос пробился чистый, сырой воздух – оторванную маску я отшвырнул куда подальше, жадно вдыхая подземные испарения и радиацию, которая, наверняка тут была в избытке. Но даже этот сырой воздух был лучше того, чем я дышал в маске…
Пальцами вытерев губы, я постарался подняться на ноги. Получилось опять же не сразу, с оханием и аханием, но… Получилось. Правда, пришлось моментально переместить свой вес на стену, положив одну из рук на металлическую скобу лестницы, уходящей вверх.
Но к поверхности уходила далеко не вся лестница – половина скоб либо проржавели, либо ненужным хламом лежали теперь внизу. А высота «трубы», в которую я ввалился, составляла порядка двух с половиной метров. И экзоскелет, конечно, принял на себя львиную долю ущерба…
Я постарался подвигать рукой, параллельно с этим стараясь понять, где я оказался.
Ни то, ни другое меня не сильно обрадовало.
Сервомотор на левом локте, жалобно скрипнув, отказал. Следом отказал мотор на левом предплечье, в результате чего, вся конечность обвисла плетью, вдоль тела. На боку моей верной брони зияла небольшая дыра, из которой торчал металлический узкий прут. Кевларовые вставки задержали металлюшку на полпути к моему желудку. Ещё чуть-чуть бы… И был бы реальный, тяжёлый конец.
А вот узкое окружение, в которое я попал, мне тоже не понравилось. Здесь была одна-единственная дверь, а также один-единственный источник освещения – тусклая аварийная лампа, погружающая помещение в мрачный кроваво-красный цвет.
Выходом из ловушки служила массивная металлическая дверь, перекрытая ржавым, почти амбарным, замком.

Экзоскелет пришлось снять. Полностью нерабочая рука, а также неисправность остальных сервомоторов, делали меня похожим на человек-оркестр. Там шипело, тут звенело, а тут скрежет страшный раздаётся. А если снайпер, гад такой, тоже в катакомбы спустился? Не смогу я тихо пройти в таком случае.
Оставшись в одной зелёной «пиксельке», да в берцах, мне начало везти: перво-наперво, я сомг вытащить из-под века небольшой осколок от очков; затем я нашёл свою ВСС, а также отличный способ разбить замок, висящий на двери. Так как на удары ног и рук он не поддавался (да, я действительно пробовал его отодрать руками), в ход пошла тяжёлая кевларовая каска от экзоскелета. Пара крепких лязгов – и металлическая штуковина отлетела; путь был свободен.
Каску я поначалу надел на себя – пусть хоть что-то защищает, - а потом, подумав, сел перед растерзанным экзоскелетом.
Грудную и заднюю пластины мне удалось снять и повесить на себя – данный вид экзокостюма позволял в случае экстренной ситуации повесть броню на себя, закрепив всё это металлическое дело специальными ремешками. Конечно, от гаусс-пушки меня это не спасёт, но вряд ли узкие и закрытые места позволяют использовать такое мощное и дальнобойное оружие… Максимум пистолет и укороченный автомат. Ну, или, нож.
Я рефлекторно потрогал ножны, теперь, висящие на левом бедре – охотничий нож, подаренный Лесником… Эх… Поскорей бы пустить его в дело и перерезать стрелку глотку. За всё хорошее…
На правой ноге красовалась кобура с ПМом, а также запасной магазин. И того – шестнадцать патронов. Негусто… Хотя вон «Винторез» мой – ноль в магазине, и два ещё осталось. Два по десять. Тоже ведь не есть хорошо?.. Перезарядить надо…
В общем со стороны я смотрелся весьма комично – великий мне по размеру бронежилет, представляющий собой две металлических пластины на лямках, закрывающие спину и грудь с животом; помятая каска, а также тяжёлые наколенники, которые также могли отсоединяться от «поножей». Также на спине был рюкзак с чёртовыми документами. Куда я надеялся с ними вернуться?..
Приготовив ВСС для стрельбы, я вошёл в освещённый багровым светом коридор, стараясь, глядеть поверх прицела винтовки. Ибо от оптики тут толку было мало.
Я старался идти медленно, на полусогнутых ногах, постоянно вслушиваясь в окружающие меня звуки. Шорохи, скрипы, постукивания - всё это отвлекало меня. Хотелось взвыть и застрелиться самому. Вот он - эффект подземелья...

… Дёрнувшись к стене тоннеля, я снова вскинул ВСС, продолжая глядеть поверх оптического прицела, предельно внимательно изучая покрытую мраком местность, и я был готов нажать на спусковой крючок. Такая система называется неприцельным огнём, и её используют, в основном, именно для таких вот узких помещений, где противник всяко будет маячить перед стрелком. Вообще будет идеально ещё, если я сниму с себя все эти ненужные доспехи – даже их толщина не спасёт меня от выстрела в упор, особенно, если снайперу что-то ударит в голову, и ему вздумается попалить в тесных помещениях из гауссовки. Ведь таким же образом, перед его прицелом маячу я. И в бою в условиях тоннеля надо уповать на две вещи, характерные бойцу спецназа: это слух и реакция. Также, неплохо было бы набросать план продвижения по катакомбам, однако… Сориентироваться можно будет на ходу… Сейчас голова должна работать в другую сторону – уши должны улавливать любой шорох, который доносится не из-под моих подошв ботинок, в глаза – разглядывать потенциальные места и засады для этого снайпера.
Через минут две ходьбы, узкий тоннель вывел меня в обширный зал, освещённый красным цветом аварийного освещения. По правой и левой стороне текла и тихо журчала грязная, канализационная вода, а посредине, на другую площадку, переходило два моста. Если, конечно, это можно было назвать мостами: так, деревянные переходы, держащиеся на нескольких бетонированных колоннах, уходящих в журчащую внизу воду. Левый мост был полностью разрушен, так что выбор оставался очевиден. Однако… Я ещё раз оглядел открывшееся мне пространство: округлый зал, со толстенными, идущими по окружности, прутьями решётки. Пара ламп красного аварийного освещения, а венчает это всё чудо куполообразная крыша, со свисающими вниз ржавыми волосами. По своим чудовищным размерам, некоторые из них доставали практически до самой кромки воды.
Сказать, что мне, бывалому военсталу, побывавшему в Припяти и Лиманске, а также принимавшему там скоротечные бои в условиях городской среды, страшно, это… Это ничего не сказать. Стыдно признать, но я боялся, потому что был совершенно один. В городских состыковках я был вместе с остальными бойцами, могу командовать, могу полагаться на прикрытие… Но сейчас я один на один с таинственной мразью из наёмников. Чёртовым стрелком, который смог уложить всю мою группу, но не убил меня. Даже если этот снайпер тут не при чём, его всё равно постигнет та же участь, что и тех тварей у выхода из лаборатории.
Я быстро стянул бронежилет, шлем и остальные, ненужные мне более, останки покойного экзоскелета – бронированного костюма, успешно защищавшего меня весь поход до катакомб. Если бы не он, то я бы с успехом свернул себе шею, и закончил бы свой путь на дне той треклятой трубы. Однако, больше мне защита была не сильно нужна – в этих тоннелях рол играла ловкость, скорость и манёвренность, а те останки костюма сильно стесняли движения. У меня и так болел ушибленный локоть, а также я немного хромал на левую ногу… Однако, идти было терпимо.
Вспомнив мгновения до падения, меня невольно передёрнуло – а как же та электрическая тварь? Тот шар, что плыл за мной по воздуху, в полуметре от земли? Он сюда не спустится?..
«Так, - сказал я сам себе как можно жёстче. – Отставить панику, боец…»

Освободившись от защищавшей меня грузы металла, и, оставшись в одном лишь камуфляже «флора», я двинулся вперёд, к мостам. Точно также, на полусогнутых, держа ВСС в боевом положении, а указательный палец – на ложе спускового крючка. Я сделал всё для того, чтобы первым заметить противника и выстрелить.
Встав на деревянную поверхность и, взглянув в низ, я убрал ногу – уж слишком мрачно и темно было там, внизу. Уж слишком шатались доски чёртовых мостков, и они сейчас были похожи на мои нервы.
Я помотал головой, отгоняя глупый, необоснованный страх и снова шагнул на мостки.
Вся суть состояла в том, чтобы, не смотря вниз, пройти до конца перехода, и нырнуть прямиком в слабо освещённый аварийкой тоннель, и быстро осмотреть его. А, выяви угрозу – стрелять до полной её ликвидации.
Я уже дошёл до середины моста, как вдруг неясная тень промелькнула на фоне багрового света. Чертыхнувшись, и, сию же секунду вскинув «Винторез», я выстрелил одиночным. Лёгкий толчок в правое плечо, тихий «пшик» винтовки с интегрированным прицелом. Послышался звук рикошета пули от каменной стены, она выбила каменную крошку, но цель явно даже не зацепила. Чтобы достать противника сейчас, надо быть намного точнее и быстрее.
Я быстро зашёл в проём, и повернулся налево, куда был проход и обомлел: передо мной расстилался длиннющий коридор, с кучами закрытых металлических дверей, расставленных друг напротив друга. Всё, что мне позволяло разглядеть мрачное аварийное освещение, так это то, что где-то в середине, коридор расширялся в небольшой зал, а затем вновь сужался; и вот там, в зале, мне надо быть крайне осторожным. Если враг и спрятался среди кабинетов, то ему придётся открывать двери. А сделать этого так, чтобы я не обратил внимания, в этой звенящей тишине, прерываемой лишь звуком моего частого дыхания, едва слышным шорохом шагов – просто нереально.
Я снова двигался вперёд, шагая с пятки на носок – так получалось немного тише, хотя меня также было просто подстеречь где-нибудь в тёмном углу, услышав возню с моей стороны. Ну что же… Пусть попробует. Пуля калибра 9х39 проделает сквозную дыру в голове снайпера.