Устремив завороженный взгляд на пляшущие в темноте языки огня, Краевой задумался. Раз за разом, оставаясь в тишине, он погружался в тяжёлые раздумья. После того, как на весь мир нахлынула разруха и хаос, Макс потерял всю ту стабильность, какую приобрёл ещё до Катастрофы. Сталкер в старой Зоне Отчуждения. Тогда этот пятачок земли на далёкой Украине был одним из самых страшных мест на планете. Сейчас, таковым местом является весь мир.
Кажется в один из первых дней после Катастрофы, проведённых в канализационном люке, раненый, с проломленной головой, он думал о самоубийстве. На тот момент насадить себя глазом на торчащую из бетона арматурину казалось таким простым решением. Уж всяко проще, чем продолжать жить в разрушенном, лишённом социальных норм, мире, потерявшем нравственность и мораль.
Но он не сдался. Показав сам себе, что он может достичь, Максим Краевой зубами прогрыз себе путь в скованный льдами Петербург. Прошёл глубокие сугробы, морозы, но добрался до города, где и осел временным грузом.
Что-то цокнуло на броне БТР, Макс вскинул голову, возвращаясь в тёмную, ночную действительность. Изо рта шёл пар, костёр практически потух.
Следопыт оглянулся на застывшую в снегу бронемашину, но никого там не обнаружил. В округе завывал, поднимая мелкое снежное крошево, ветер.
Может солдатик выбрался отлить?
Литейный мост Край видел на открытках и картинках. Ночью тот всегда был красиво подсвечен, как и остальные разводные мосты Петербурга. Однако сейчас, он широким проспектом уходил в темноту, в сторону Центрально-торговой полосы. И хоть Макс знал, что на той стороне есть люди, противоположный берег всё равно оставался для него внушающей опасность безжизненной пустошью.
- Наверное потому, что там фонарей не горит.
Краевой вздрогнул, едва не заорав – невысокий мужичок в шапке-ушанке, в тулупе и шарфе на лице, бесшумно явился из ниоткуда, сел напротив него, к огню. Посмотрел тоскливо, и кивнул Максу:
- Огонь потух. Ты уж сделай что-то, будь добр, следящий.
Голос у мужика был надтреснутый, как у пожилого человека. Край прищурился, но разглядеть лица незнакомца так и не смог. Только глаза наружу торчат, да струйки пара вырываются изо рта, проходя сквозь клетчатый шарф.
Однако незнакомец был вооружён – винтовку системы Мосина (казалось, что это хрупкий музейный экспонат!) он положил на колени, стволом от Макса. Знак мира, не иначе. Наверняка не местный, ждёт, когда разрешат проходку через Литейный – бывает, что солдаты ночью выпендриваются и закрывают проход через свои посты. Утро, дескать, вечера мудренее и все дела.
- Не пускають, - покачал головой мужик, кивнув шапкой в сторону блокпоста. Где-то недалеко от моста, на площади, развели ещё один костёр, возле которого бродили туда-сюда мутные фигуры.– Говорят по ночам прохода нет. Меня, кстати, Генкой звать. А ты?