... С рослой, занесённой снегом фигурой, запакованной в чёрный комбинезон с высоким горлом. Фигурой, которая мерно отряхивала от прилипшей к подошве грязи ноги.
Стук. Стук. Стук. Стук.
На незнакомце были высокие ботинки с закрытой шнуровкой, на мощной подошве; руки обтянуты перчатками со специальными вставками на костяшках. В темноте на бедре блеснули ножны и вычищенный специальный автомат "Вал", висевший у путника на ремне сбоку.
Голова непокрытая, полностью лысая, которая, при виде вышедшего из укрытия сталкера, медленно поднялась, устремив взор чёрных, непроницаемых глаз к нему.
- Стой! - резко и глухо прозвучал баритон бродяги, и тот медленно поднял вверх руки в перчатках. Старый отметил про себя, что у незнакомца пальцы были длинные, узловатые, а кожа на лице казалась неестественно серой. - Не стреляй, ходок. Позволь погреться у костра. Холод. Мрак и тьма снаружи.
Вошедший говорил обрывистыми, почти лишёнными эмоций фразами. И в сенях воцарилось молчание, прерываемое завываниями ветра в окнах без стёкол.

... Ответом для сталкера стал громкий, полный отчаяния и ужаса вопль, раздавшийся из ночного укрытия. Бродяга успел лишь вздрогнуть от неожиданности, машинально дёрнуться куда-то вправо, но крик уже оборвался на самой высокой ноте, забулькал и смолк.
У Кирсанова в груди словно что-то упало в пятки, и ходок, не теряя времени, пошёл по холодным, достающим почти до коленей сугробам, жмурясь от бьющего по глазам и лицу колючего ветра. Сердце бешено билось, дышать стало тяжело, а голова словно бы налилась свинцом. Идти было тяжело, но Старый продолжал передвигать ноги - ужас, сковавший его мгновение назад не оставил его, однако ослабил хватку. В мозгу билась мысль: уйти, уйти сейчас же, покинуть это место, не проверять, что случилось с тем несчастным бродягой, которого Старый оставил одного в пустой сторожке...
Через минуту продвижения Андрей увидел "кисель". Ярко-зелёная, кислотная аномалия, шипя на снегу, раскинула свои владения на необычно большой радиус, метров в двадцать в диаметре. В воздух выделялись ядовитые испарения, пахло озоном и какой-то токсично-химической дрянью.
Аномалия надёжно перекрыла путь вперёд, Кирсанову осталось углубиться в лесополосу из тонких осинок, тонувших в белоснежных сугробах. Кое-где из-под снега проглядывали столбы со ржавыми, заиндевевшими кусками колючей проволоки, а также жёлто-красные треугольные знаки, предупреждающие о радиационной опасности. Осталась ли она в этих местах сейчас, или это всё минуло как страшный сон?
Особенно на границе лесополосы выделялся большой ЗИЛ с открытым, покосившимся кузовом. Он был врыт в снег более, чем наполовину, а из кабины росло лысое деревце с болтающимися и хлопающими на ветру обрывками чёрного целлофана, зацепившегося за тонкие ветки.
Когда паника, тормошившая рассудок сошла на нет, а ночное стойбище осталось позади, Старый позволил себе остановится и отдышаться. Дальнейший маршрут ещё не сложился в голове ходока, но оставаться здесь долго было нельзя - кто знает, какие твари обитают в северной части зоны полного отчуждения...