Тропа петляла и извивалась, как змея, увлекая Вадима куда-то между деревьев. Поначалу парень пытался по ней идти, топал даже очень быстро, но, пройдя мимо одного и того же места раз пять или шесть, он решил, что надо что-то менять и сел на какой-то пенёк пораскинуть мозгами, как выбираться из этой кутерьмы. Карта в КПК нисколько не помогала. Всё, что он помнил по урокам ОБЖ про ориентирование на местности, все эти, с позволения сказать, знания здесь не работали по какой-то неведомой парню причине. А попытки как-то изменить направление движения, пойти в другую сторону ни к чему не приводили - он возвращался на одно и то же место.

Несколько попыток спустя, Зелёный просто сел на пень и закрыл глаза, потирая лоб. Возникло ощущение, что весь лес кружится вокруг головы Вадима. Он даже пошатнулся, сидя на пне, и чуть не упал. Начало подташнивать, в глотке пересохло, но парень всё сидел и ждал, пока не пройдут все эти неприятные вещи. Головокружение прекратилось спустя какое-то время, и парень решил попробовать выбраться ещё раз.

Поднявшись, он в очередной раз сверился с картой и медленно и неторопливо двинулся на север. Поначалу тропа петляла уже привычными глазу изгибами, но вскоре парень заметил, что обстановка немного изменилась. Появился поворот, которого он раньше не замечал, и разные мелкие детали, свежие для глаза, говорившие о том, что Вадим движется в новые для себя места.

Вскоре появились признаки аномалий - различные завихрения воздуха, искорёженные изменённым вектором силы притяжения деревья, кровавые пятна на земле, стволах и ветках - потому идти приходилось крайне осторожно, то и дело пробрасывая вперёд камни. Однажды, после такого броска, камешек усвистел на первой космической куда-то вверх и в сторону. В другой раз прямо посреди тропы разлилась зеленоватая лужа, наводящая мысли о кислоте. Чтобы её обойти пришлось вернуться немного назад и отклониться от курса. А спустя ещё какое-то время у Зелёного начались жуткие головные боли, перед глазами всё плыло и размывалось, появились какие-то видения людей из его прошлого и мельком увиденных когда-то предметов. Стиснув зубы, парень ускорил шаг и чуть не кончился, пока всё это не прекратилось.

Когда головная боль начала стихать, Вадим буквально полз на карачках. Из его носа текла кровь, а из глаз слёзы, но выбраться ему всё же удалось. А поднявшись, он вдруг понял, что куда-то да пришёл.

----------> Водохранилище - Насосная станция

Сталкеры брели вперёд. Медленнее, чем хотелось бы Кедру, медленнее, чем хотелось бы Вадиму, но быстрее не получалось. Мужчина и так весь покрылся испариной и шёл, крепко стиснув зубы. Иногда у него прорывался сдавленный стон, он тут же принимался озираться по сторонам и, успокоившись, продолжал идти, опираясь на плечо Зелёного. Парень же не обращал внимания на кедровы стоны, больше его волновала тропа впереди и наличие на ней возможных ловушек.

Иногда на поясе у Кедра что-то пикало, он приказывал остановиться и внимательно всматривался в тропу впереди. Неоднократно он замечал аномалии там, где их не замечал Вадим, который старался подметить для себя какие-то новые их признаки. Так, живым опытом, под началом опытного бродяги, он учился их находить гораздо быстрее, чем если бы он это делал один. "Я бы уже давно во что-нибудь влез, если бы не Кедр", - вглядываясь в очередной участок тропы, подумал парень.

Они пересекали лесок, когда у обоих завибрировали КПК. Кедр достал свой и, прочитав сообщение, выматерился сквозь зубы.
- Выброс, мать его растуды...
От этого слова у Зелёного всё обмерло внутри. Ещё так свежи были воспоминания о пережитом им первом выбросе, и вот снова. Очередной раз испытывать всё это не хотелось, но, тут уж выбирать не приходилось. "Назвался сталкером - полезай в Зону" - так, кажется, говорили некоторые бродяги.
- Так, пацан, давай влево. Впереди-то точно никаких укрытий нет. А там, может, нору какую-нибудь найдём.

Спорить не приходилось, и пара сталкеров поспешили куда-то в сторону, сойдя с тропы, о чём ранее предостерегал Кедр. Но тут уж из двух зол... Ковыляя, спотыкаясь о коряги и чуть не падая лицом в "Трамплины" и "Карусели", они спешили, неизвестно куда, ища глазами хоть какое-нибудь углубление в земле. На беду, ничего подобного не было. Наоборот, впереди показался какой-то холм, поросший рыжей травой.

Уже начинало потряхивать, когда Вадим принялся помогать Кедру подняться на этот холм. С новым толчком оба скатились с противоположного склона... Внезапно округу огласил радостный возглас Зелёного. Кедр упал лицом в траву и не сразу понял причину такой радости. Но когда чуть приподнялся и оглянулся назад, то сам готов был вопить, танцевать и кричать от радости - в холме была железная дверь с поворотной ручкой.

Не теряя лишнего времени, оба налегли на ржавое колесо. С натугой, скрипом и скрежетом оно провернулось несколько раз, нехотя дверь подалась внутрь, и бункер, который находился здесь, возможно, ещё с Великой Отечественной, пустил под свой кров пару уставших и начинавших отчаиваться сталкеров.

Вадим закрыл дверь и сбежал вниз, потеряв равновесие с очередным толчком, и чуть не расквасив себе нос. Кедр же просто скатился по ступенькам и замер в самом низу. Выброс набирал обороты. Начинало потихоньку крыть. Те же "прекрасные" ощущения, что Вадим испытывал ранее, при первом своём Выбросе, теперь переживались полегче. Хотя голова так же разламывалась, в глазах всё плыло и выворачивало нутро. Парень свернулся калачиком в темноте бункера и сжал зубы, как до этого Кедр, отчаянно борясь с тошнотой. Потом начало ломить глаза, а сверху какой-то великан разорван свою мокрую великанскую простынь. Бухнуло так, что лежавшего на спине на полу Кедра немного подбросило в воздух.

Но, постепенно, Выброс пошёл на убыль, а все гадостные ощущения стали сходить на "нет". Бетонный пол только ещё подрагивал, да волны страха начали давить на психику. Но вот и эти, последние последствия выброса прошли. У Вадима снова носом шла кровь, он за малым не вытошнил свой обед, но поднялся на четвереньки. Луч света резанул по глазам - лежавший "звёздочкой" Кедр включил фонарик и осветил помещение.
- Ты определённо непростой сталкер. Умеешь ты находить нужные вещи в нужное время, - сказал он. Зная сталкерские приметы, мужчина избегал всерьёз нахваливать удачливость парня, чтобы тот её не лишился. Но новичок определённо заслужил похвалу - сам сталкер наверняка не стал бы оглядываться назад, чтобы взглянуть на холм, с которого он только что съехал. Особенно когда на пятки наступает неминуемая гибель.

- Надо бы осмотреться... Щас... Вот полежу немного... И осмотримся. А то, не хватало нам ещё дурных соседей-телекинетиков или кровососов...
Вадим спорить не стал - не хотел и просто не мог - и молча завалился ничком на пол. Тошнота и ломота в костях не давали толково мыслить. Надо было перетерпеть хотя бы некоторое время. Пока оба ловили "отходняки" от выброса, Кедр выключил фонарь и слушал тишину. Снаружи снова шёл дождь, как всегда после Выброса. А внутри спасительного бункера царила тишина и темнота.

Вадима мутило и шатало. Всё-таки, последствия этого, конкретно взятого, выброса были тяжелее, чем предыдущего. Мысли путались, в голову словно залили густой кисель. Или, может быть, его мозги расплавились от вредного воздействия... Шатаясь, словно пьяный, парень поднялся и включил свой фонарик. Руки дрожали, как у алкоголика, от чего луч света плясал по стенам так, словно дрожал от страха или болезни Паркенсона. Скользнув по лестнице, потолку, стенам, парень высветил Кедра, который мирно лежал на полу на спине и, казалось, в ус не дул. "Вот, что значит привычка", - выдало сознание Зелёного первую более-менее связную мысль, после чего снова погрузилось в мутный омут.

Покачнувшись, парень опёрся рукой о стену и медленно сполз по ней. Он потёр виски и понял, что Кедр что-то говорил. Усилием воли Зелёный сосредоточился на голосе напарника, на том, что тот говорил. Осмотреться было необходимо - надо знать, что их ждёт в этом бункере. Тело на автомате, словно робот, поднялось с пола и, нетвёрдо шагая, направилось к противоположной от входа части помещения. Луч фонаря, трясущийся, словно в лихорадке, вскоре наткнулся на крупный завал. Среди камней и земли Вадим заметил какую-то тряпочку, которую зачем-то потащил на себя. Подгнившая ткань с треском лопнула. Вадим глубокомысленно посмотрел на красный с белым лоскут, с целую минуту постоял на месте, после чего бросил его на пол и пошёл дальше.

Тело находилось в полу-сидячем положении. Тёмно-серая форма от времени практически превратилась в труху, а её обладатель - в мумию. Труп опирался спиной о завал и сидел, вытянув ноги вперёд. Одна рука лежала на автомате, напоминавшем АК, в пальцах другой было что-то зажато. Сглатывая ком в горле, борясь со своей брезгливостью, Вадим сначала решил посмотреть, что было зажата в пальцах. Это оказалась фотография - улыбающийся молодой человек в военной форме Вермахта обнимал за талию девушку, такую же весёлую и радостную. Толком не отдавая себе отчёт, что он делает, Вадим сунул фотографию в нагрудный карман и занялся другой рукой трупа. Аккуратно сняв её с оружия, парень положил её рядом с телом и потянул автомат за оружейный ремень. Творение военно-инженерной мысли нацистской Германии ощутимо ударило по бедру прикладом, заставив Зелёного поморщиться. Вслед за стволом, парень снял с трупа сумку с магазинами и отправился к Кедру.

Тот лежал на спине и беззаботно курил, пуская дым в потолок. В помещении было пыльно, грязно, пахло прелью и плесенью, а тут ещё добавился табачный дым - в итоге дышать было почти нечем. Закашлявшись, Вадим уронил найденное на пол рядом с кедром и бухнулся сам. В голове ещё шумело, парень решил хоть немного пересидеть.
- Это чё за раритет ты припёр? - Вадим вздрогнул от вопроса и мутным взглядом уставился на стоявшего перед ним Кедра.
- Там труп лежит...Сидит... У него было. Он в форме ещё...
- Очень содержательный рассказ... На-ка, вот, хлебни чутка. может поотпустит, - Кедр протянул парню плоскую фляжку, внутри которой оказался коньяк, - а я пока гляну, что там за труп такой.

Из поля зрения сталкер пропал. Только слышны были его шаги по бетонному полу за спиной. Сделав пару глотков, Зелёный закашлялся, но в голове всё же немного прояснилось. Через некоторое время вернулся и мужчина.
- Ну, хоть не надо ждать нежданчиков снизу, - произнёс он, усаживаясь на пол возле парня и беря в руки "Штурмгевер". Отстегнув магазин, Кедр поклацал затвором, вытащив из рюкзака шомпол, прошёлся по стволу пару раз, проверил магазины и патроны, - не отсырели ли - после чего, видимо, удовлетворённый зарядил автомат и положил его на пол возле Зелёного. - Агрегат-то рабочий, вроде. Эх, испытать бы его в боевых, так сказать... Ладно, ты как, оправился? Ну-ка, помоги старику встать... И пошли уже - а то Доктор нас уже заждался, поди.

Вдвоём сталкеры вышли из бункера под противный, холодный дождь. Неласковое хмурое небо, затянутое тёмными тучами, раскинулось над их головами, внимательно наблюдая за странными людишками, топающими по заражённой территории неизвестно куда. Переход был утомителен, да ещё на чумную, до конца не отошедшую после Выброса, голову. Так что сталкеры шли, мягко говоря, медленно и неспешно. Пару раз счётчик Гейгера на поясе у Кедра начинал стрекотать, но бродяги успели покинуть опасную зону до того, как успели схватить дозу. Так они и топали вперёд, иногда огибая аномалии и мелкие препятствия. Пару раз недалеко слышался собачий вой, один раз - отголоски автоматных очередей. Дождь успел закончиться, а они всё шли и шли, в обход Чёрного Озера, мимо построек ОборонПрома и военной части, сначала на юг, а затем на запад.

Вадим не замечал, как менялась местность. Он просто шёл. В голове не было мыслей, им вообще владело какое-то отупение. Механически он переставлял ноги, шаг за шагом, иногда корректируя курс в соответствии с указаниями Кедра. Он не замечал уже трёх аномалий, мимо которых они прошли, буквально, в нескольких сантиметрах. Он не замечал, как они прошли несколько километров без остановок, и как оказались возле какой-то старой, полуразвалившейся фермы, где сталкеры сделали привал и поели. Отдохнув с пару часов, за время которых Вадим сменил повязку на ноге у Кедра, бродяги снова грузно и тяжело встали и двинули прочь от ферм, от отдалённого собачьего лая и ещё каких-то непонятных звуков.

Вскоре земля под ногами стала заметно проседать, а в воздухе запахло гнилью и сыростью. Дальше Кедр настоял на том, чтобы Зелёный срезал межу и пошёл впереди, прощупывая тропу впереди. Начинался трудный путь через болота, во время которого Вадиму стали мерещиться какие-то непонятные вещи и силуэты в тумане и слышаться ужасающие, пробирающие до костей, звуки. Поджилки его заметно тряслись, а внутренности стягивало в тугой узел. От болот веяло опасностью, какой-то тревогой. Идти вперёд не хотелось, и если бы Вадима не подгонял в спину Кедр, он бы давно развернулся и ушёл. Вернее, сбежал со всех ног, как можно скорее и как можно дальше отсюда. Как и ранее, Кедр выступал в роли штурмана и корректировал курс по одним ему видимым ориентирам. Совсем рядом, в болотной жиже, что-то хлюпало и булькало, в другой стороне - рычало. На какой-то момент Вадим даже закрыл глаза. Он бы и уши заткнул, но не мог (да и нечем было). Однако Кедр продолжал гнать его вперёд, всё так же иногда корректируя и опираясь на его плечи.

Вскоре сталкер приказал остановиться, поравнялся с парнем и закурил. Он некоторое время осматривал тропу впереди и запульнул на неё бычок. Тут же гравитационная аномалия подхватила остатки сигареты и зашвырнула куда-то на орбиту Земли. Сталкер раскинул впереди несколько болтов и гаек, обозначая очень узкую тропу между "Киселём" и "Комариной плешью", взял посох, срезанный Вадимом в самом начале их пути, и, опираясь на него, пошёл вперёд - всё равно от новичка здесь толку было мало, даже если использовать его как "отмычку". Тем более, учитывая его нынешнее состояние. Посему, тяжело вздохнув, сталкер по прозвищу Кедр, опираясь на палку и очень осторожно ступая, пошёл вперёд по тропке между смертоносными ловушками.

Вадим тащился следом, перехватив по-удобнее G36. Он часто бросал беспокойные взгляды по сторонам, но так толком ничего заметить не смог. Солнце уже начало клониться к закату, уже почти стемнело, когда Кедр вдруг остановился и посмотрел вперёд. Туман расступился перед двумя бродягами, и в закатных лучах стал виден трёхэтажный дом.
- Пришли, - хрипло произнёс Кедр и чуть не завалился на бок, благо Зелёный вовремя его подхватил. Это простое слово словно отрезвило парня. Он с удивлением осмотрелся, словно только сейчас понял и осознал, где он находился. Равно как и то, что на лице у Кедра выступил пот, и он заметно побледнел.
"Только не хватало, чтобы он тут помер, в шаге от спасения", - невесело подумал Вадим. Голова ещё раскалывалась, но мысли теперь не так путались, как в начале перехода. Не дожидаясь реакции проводника, Зелёный с силой поволок его к дому, в окнах которого уже горел свет.

----------> Болота - Дом Болотного Доктора

… Лёжа на старом, воняющем плесенью матрасе, я напряжённо думал, сосредоточенно глядя в оплывший, серого цвета потолок, покрытый тёмными разводами, а местами – и вовсе странной зеленовато-чёрной растительностью. В голове творился самый настоящий бардак, от которого было никуда не спрятаться, и, хотя измотанный после длительного перехода организм требовал отдыха, мозг сказал своё веское «нет», и теперь изо всех сил пытался сохранить рассудок в бодрствующем и адекватном состоянии. Надо думать, надо разгребать. Надо, в конце концов, искать решения всему происходящему.
«Что же я тут вообще делаю? – пришла в мою забитую печальными мыслями голову отдалённая, будто бы чужая мысль, и на глазах, внезапно, навернулись невольные слёзы. – Я не должен быть здесь… Я хочу домой…»
Где-то снаружи раздавались голоса проходящих мимо сталкеров – это были те ленивые патрульные, которые в двух экземплярах ходили по одной из улиц Комариного взад-вперёд. Они изредка заглядывали в наши запотевшие, но оставшиеся целыми окна, пытаясь разглядеть, чем же занимаются у себя в комнатушке новые постояльцы полузаброшенного села, но мы поспешили их разочаровать. Сразу после прихода, я сел за чистку снаряжения и личного оружия. Нужно было вытащить всё из рюкзака, распаковать, оттряхнуть, и упаковать обратно. В общем, приготовить всё к быстрому отходу. Ухода, также, требовала моя «сайга» и ОСВ. Вита же, немного посидев, и, активно хлопнув себя по ляжкам, умчалась куда-то на просторы Комариного. Девочка она была взрослая, так что я даже глазом не моргнул, и, закончив с бронежилетом, положил голову на готовый и собранный к новому походу рюкзак. Скрестив руки на груди, я закрыл глаза, пытаясь поступить примеру лежавшего поодаль Кактуса – тот уже лежал на своём матрасе и тихонько посапывал. Или же, как я, лишь делал вид.
Прошёл, наверное, час или полтора, но сон всё не шёл. Я слышал голоса, доносящиеся снаружи, слышал отголоски разговоров, слышал даже, как вода капала по металлической, ржавой крыше, а с неё на подоконник окна, ведущего в нашу комнатушку.
Было ощущение, что должно произойти что-то плохое.
Патруль вновь прошёл где-то возле окна, но мне было уже сугубо плевать. Голову уже заполонили мысли о моей дальнейшей судьбе, а также о том, как избавиться от Кактуса. Возможно, парень он был и неплохой, с военными повадками, но мне-то с ним точно не по пути. У меня, возможно, даже своя война. Мне приходится самому разбираться с наступившей внутренней истерикой, разобраться в себе и осознать – чего же я хочу на самом деле.

Первый взрыв, сопровождаемый далёким, пронизывающим рассудок свистом, ухнул где-то напротив нашего дома. Горячая, ударная волна с силой ударилась в наши окна, и на меня сверху брызнули осколки стекла, попадая в глаза, рот и нос. Я постарался вскочить, но лишь откатился с матраса к противоположной стене, со всей силы царапая ногтями своё горло. Рот наполнился кровью, выливавшейся сквозь плотно сомкнутые губы, и я чувствовал, как где-то в гортани застряла парочка проглоченных мною кусочков стекла, затруднявших дыхание. Комната заполнялась чёрно-серым, кислым дымом от взрыва, видимость стала почти нулевой, а паника, как назло, нарастала.
- По-могите! – как можно громче захрипел я, чувствуя как гортань начинает саднить ещё сильней. Одна рука сжимала горло, будто бы стараясь выдавить стёкла изо рта без посторонней помощи, а вторая стучала по дощатому полу, будто бы этот звук мог услышать хоть кто-нибудь. Мой хрип потонул в ещё одном взрыве, разорвавшемся не так далеко. Домик ощутимо пошатнуло, и в ушах зазвенело. Казалось, что даже время замедлило свой темп и я потонул в иллюзиях из своего прошлого почти с головой.
Река, яркая, солнечная погода, а также двое людей, стоящих на освещённом мосту. Они глядят на солнце, улыбаются и беспечно смеются. Парень и красивая, длинноволосая девушка. Он нежно обнимает её за талию, целует в шею, и Она не отстраняется. Лишь прижимается ближе, закрывая глаза, и, принимая нежный поцелуй. Мгновение и девушка разворачивается лицом к Нему, и, обвивая своими изящными ручками шею своего партнёра, страстно целует Его в губы… Они счастливы…
… Стоя на четвереньках, и, прижав свои губы к грязному, покрытому штукатуркой и мелким мусором полу, я изо всех сил кашляю, стараясь перетерпеть саднящую, острую боль в гортани. Ещё чуть-чуть – и стекло выйдет наружу. Но пока я кашляю, в мою правую ладонь втыкается ещё один осколок. Снова боль, снова кровь из раны. Она болит, но всё это потом…
С лёгким звоном, в багровую лужу перед моим вымученным лицом падает окровавленный осколок, мешавшее дышать, а за ним второй, такой же, и в ту же секунду я уже свободно вдыхаю новую порцию горького, отравленного дымом воздуха.
Далее – дело десяти секунд: набросить на плечи рюкзак и ремень с «сайгой» и выбраться на улицу. Прочь от этого места.

Я настоящий эгоист – не вспомнил ни про Виту, ни про Кактуса. Мне было ровным счётом плевать на этих двоих. Команда держится вместе, а эти… Они были просто ничего не значащими номерами, которым смерть шла к лицу также, как цифры на спине у заключённых в пожизненных тюрьмах. Они не нуждались в особом представлении, и не имели особого места в моём сердце. Просто такие же новые люди, с которыми я быстро познакомился и также быстро забыл.
Ещё один взрыв потряс село, но он лёг намного дальше от того места, где я находился в данный момент. Новый столб дыма вырос где-то через две улицы, за кирпичным домом, снова сотрясая собой округу. Вокруг царила настоящая суматоха: бегали сталкеры, отчаянно и тщетно ища источник нападения; мимо иногда проносились искалеченные, покрытые кровавой маской лица. На них не было совершенно никаких эмоций – пустой, потерянный взгляд широко раскрытых глаз, на фоне красного месива. Видимо, контуженные.
Я поспешно проталкивался через толпу окружающих, небрежно отталкивая некоторых со своего пути. Моя голова на данный момент была поражена реалистичностью взрывов, выстрелов, раздавшихся где-то на окраине Комариного, а рассудок никак не могу поверить, что бой настоящий. И любая шальная пуля может убить или ранить, причинив мне ощутимый урон.
Ещё один разрыв снаряда грохнул западнее от того места, где была основная толкучка, толпа ахнула, а где-то в глубине я расслышал полные ненависти возгласы: «из миномётов палят», «БТР на холме стоит», «там в лесу их видимо-невидимо». Я машинально поворочал головой, в поисках вышеуказанного бронетранспортёра, но естественно, ничего не увидел. Видимо, машина стояла где-то за пределами селами. Готовясь обстреливать выходящих наружу защитников.
Однако я защитником быть не хотел, и желал пока лишь одного – поскорее найти выход из этого треклятого посёлка.

События в бою развивались стремительно и смазанно.
Вот к толкучке протиснулся невысокий сталкер, раскинувший руки в стороны и прокричавший сквозь раскаты разошедшейся артиллерии следовать за ним. Мне пришлось повиноваться скорее за неимением другого выхода, нежели только лишь потому, что мне так хотелось. Моя «сайга» была не совсем приспособлена для ведения боевых действий издалека, а вот подходить на расстояние выстрела к неизвестным атакующим у меня желания совершенно не было. Пусть местные разбираются, у них лучше получится.
Сталкер привёл нас в одно из уцелевших после обстрела зданий, и я уже было подумал, что он окончательно рехнулся. Если сейчас в это ветхое строение попадёт хоть один снаряд – нам всем крышка. А если «атака» будет стрелять зажигательными, то мы просто сгорим заживо, высыпав на улицу в виде горящих и ходячих факелов.
Однако у безымянного бродяги был иной план.
Он разрыл пару досок, что-то проговорил, и отодвинулся в сторону, дабы столпившиеся вокруг увидели тёмный зёв открытого люка, ведущего в неизвестность. Конечно же! Наверняка тут остались ещё советские катакомбы, по которым можно выйти из Комариного в любую сторону. Советы беспокоились друг о друге, и теперь у нас есть небольшой шанс, конечно, если только все выходы не обложили наши атакующие, что вполне имело место быть.
Я был всё ещё оглушён, поэтому не слышал, что говорит сталкер. Однако действовал по ситуации, вместе со всеми. Столпившиеся бродяги двинулись к люку, а среди них я заметил до боли знакомое лицо… Я ещё мгновение стоял и втупливал, откуда я видел этого человека, пока сзади меня грубо не толкнули в плечо: «давай, проходи быстрее! Один снаряд – и всем кранты!».
… Я и ещё два сталкера залезли в люк одними из первых, и как я протолкнулся в первые ряды, стоя почти в конце, осталось для меня секретом. Когда люк начал захлопываться, последнее, что я увидел, это было лицо того парня. На его голову был накинут чёрный капюшон, а на него самого – такого же тёмного цвета плащ до колен. А этот взгляд, безумная полуухмылка… Шух!
Я кинулся назад, но меня резко схватили за руку, повалив на землю. В затылок упёрлось чьё-то колено, а руку до боли завели за спину.
- Да тихо ты, придурок! – послышался чей-то злобный шёпот над ухом.
Я хотел что-то ответить, но крышка люка с лязгом закрылась, наступила тишина, а через секунду ярчайший свет прорезал глаза, и я вскрикнул, задёргавшись всем телом.

Вспышка, горячая волна, разливающаяся по всему телу, будто меня ошпарили кипятком с головы до пят, а потом ощущения, будто бы меня ещё и кинули в прорубь. Я замахал руками, засучил ногами, пытаясь выплыть в стремительно отдаляющийся кружочек света, и закричал, выпуская на поверхность пузыри.
Разум охватила паника, а тело стало ватным. Движения давались мне тяжело, но мне удалось доплыть до света, и даже коснуться рукой его тепла… И я вздрогнул, проснувшись.
- Чё орёшь, морпех? – послышался чей-то голос позади меня, и я стремительно отпрянул от «голоса», нелепо шаря по бокам в поисках «сайги». На дворе, кажется, стояла ночь, а свет – тёплый и притягательный – шёл от разведённого костерка. – Это ищешь? – насмешливо спросила меня фигура, сидевшая возле костра, одной рукой поднимая в воздух моё ружьё.
Я сглотнул, анализируя, как можно поступить в таких действиях, однако рассудок отказывался думать логически, заставляя меня просто сидеть на месте и с открытым ртом глядеть на Шуха.
Тот сидел ко мне вполоборота, греясь возле костра. На голову также был накинут глубокий капюшон, а за спиной – худой и грязный рюкзачок. Мой проводник был любитель брать с собой минимум вещей, этого у него не отнять. Когда Антон Шухов уходил в Зону, его рюкзак был намного больше…
Ничего не говоря, я кинулся к Шуху, со всех сил обняв его. Я чувствовал, как он дрожит, хочет воспротивится, но терпит. Шея и лицо проводника холодны, как лёд. Его руки, которые успокаивающе хлопали меня по спине, тверды, и были, словно, неживые. Как кукольные.
- Морпех, морпех, тихо ты… – проговорил он, и мне показалось, что я слышал в его голосе эмоции. Он тоже был растерян и, наверное, немного рад. – Тебе на твоих учениях не преподавали, что своё личное оружие надо брать первым?
- Сволочь ты… – сквозь невольные слёзы проговорил я, обняв человека, которого я считал братом. – Я же... Я же за тобой пошёл…
- Вот и пришёл… Вот и нашёл.
- Пошли назад, слышишь? Вернёмся в Петербург… Вместе…
Шух, обняв меня, немного отстранился, хмуро покачав головой. Впервые, за долгое время, я увидел его лицо в свете костра. Покрытое шрамами, будто бы серое, неживое. Он болеет чем-то? Подхватил что-то в Зоне? Почему он… такой? Вопросов было много, а задать хотелось все и разом.
- Не могу я назад, Артёмка… – печально произнёс мой проводник, глядя на меня. В его взгляде читалась пустота, но он очень хотел, чтобы я видел эмоции, и поэтому силился, копался в себе, стараясь достать хоть одну… - Садись… Я всё расскажу.
Горло от стекла всё ещё саднило, но я сел напротив, не обращая на это внимания. Само заживёт как-нибудь. Я лишь мельком оглядел руку: по ладони шла глубокая рана, покрытая чем-то чёрным, липким. Но я отвернулся, надев перчатку, и продолжил слушать Шуха. Чай руку не отрежут, а вот братиец может снова убежать. Я не мог объяснить, но мне даже было плевать и на «телепорт», и то, где я вообще оказался. Всё это сейчас неважно. Главное, чтобы мой проводник не оказался наваждением мутанта-телепата, а всё остальное подождёт.

… Шух рассказывал долго, вкрадчиво; временами он внимательно глядел на пляшущие языки разведённого костра, будто бы искал в них подсказки для продолжения своей истории. Было понятно, что это просто помогает ему сосредоточиться, вспомнить самые ярчайшие моменты в его жизни на территории Зоны Отчуждения, не отвлекаясь на весёлое потрескивание сухих веток. Иногда Антон переставал говорить, и, кряхтя, вставал со своего места, подбрасывая в огонь новые деревяхи для растопки, но затем садился, и, немного медля, продолжал своё тоскливое повествование. Краем глаза я отметил, что оружия при моём проводнике я не видел – лишь его чёрный тощий рюкзак и плащ, капюшон которого был небрежно накинут на голову, обнажая широкий, серого цвета лоб, покрытый сетью голубоватых прожилок. Только потом я увидел, что и лицо у него теперь тоже было скрыто – на нос он нацепил грязную, местами порванную арафатку тёмно-зелёного цвета, и я невольно окончательно потерял связь этого человека, сидящего напротив, с прежним Антоном – весёлым, разговорчивым малым, который когда-то давно водил нашу группу в дальние походы…
Этот же Шух не умел улыбаться, а эмоции показывал, чтобы казаться наиболее человечным, причиняя мне такую внутреннюю боль, что мне оказалось просто не под силу что-то отвечать или спрашивать. Я просто молча сидел и слушал историю человека, отправившегося в Зону Отчуждения ради своей идеи, ради дурацких проверок и экспериментов. Антон рассказывал, что готов был вернуться назад… Но это уже после того, как получил почти смертельную дозу пси-излучения и упал головой вниз с бункера на Янтаре. Проводник помнил, как приходил в сознание, как снова нырял в беспамятство с головой, пока, наконец, не очнулся где-то на диких территориях, без оружия и намёка на сталкеров. Вот тогда он и понял, что наилучшим выходом было отправиться домой. А если бы он был умнее – то вообще бы не приехал сюда. Но если бы, да кабы…
Со слезами на глазах слушая Шухова, своего лучшего друга, я с горечью понимал, что передо мной уже совершенно не тот человек, которого я когда-то знал. Сейчас он – раб Зоны. Двинутый на голову сталкер-одиночка, который может перевести через Периметр заблудшую душу. За все годы, проведённые в этих проклятых землях, Шух научился ориентироваться без КПК, знал, где идти безопасней, а где можно умереть не издав даже звука. Но это искусство далось ему в обмен за проданную Зоне душу. И это Антон сделал самостоятельно, без чьего-либо участия.
Звонкий и радостный треск костра, отчётливо раздавшийся в тишине, прерывался лишь гулом завывающего ветра. Прошёл час, а может и чуть больше с того момента, как я встретил своего дорого друга. Теперь же, сидя напротив него, я не знал, что мне делать дальше. Цель была достигнута, вот он сидит передо мной, глядит на танцующие в темноте языки пламени, сложив руки на согнутых коленях. В его глазах ни одной эмоции – он словно стал роботом, выполнившим чужую волю, и теперь ожидавшим другого приказа. Как бы я не старался заглянуть в глаза Антону, в попытках разглядеть хоть толику каких-либо чувств, я понимал, насколько это бесполезно. Проводник оставался неподвижным, будто бы мёртвым, а в голове его, казалось, происходит своя, внутренняя борьба.
Таким образом, в густой тишине Зоны, прошло ещё немного времени, а потом Шух вдруг ожил. Поглядев на меня проводник немного склонил голову набок, и проговорил:
- Артём… Я могу отвести тебя назад. За колючую проволоку. Могу достать тебе денег и ты вернёшься назад, в Петербург… – в голосе Антона послышались нотки жалости и сочувствия. А в глазах – Господи, я не мог в это поверить! – я увидел глубокое сожаление. – Прости меня, но это единственное, что я могу для тебя сделать.
Шухов снова смолк, а я, как назло, старался сдержать подступившие к глазам слёзы. Крепко сжав кулаки, я снова поглядел на своего друга, но тот смолк, вернувшись к изучению затухающего костра. Видимо, он давал мне время подумать. Если, конечно, у меня был выбор.
С одной стороны я не хотел бросать здесь Антона. Я шёл в Зону именно с той целью, чтобы найти его, и забрать в Петербург. Однако… С другой стороны я нашёл его. Претерпев неудачи, боль и слёзы я нашёл своего друга. Он сидит передо мной, но… Но это будто бы не он. Шухов превратился в бездушную куклу, очередную марионетку Зоны. Таких людей я видел всего один раз, как только пересёк Периметр и добрался до первого населённого пункта. Того парня все звали Блаженным, так как никто не знал его настоящего имени. Местные говорили, что он пришёл на Кордон за два дня до моего прихода и просто сел у костра, к остальным сталкерам. Блаженный почти не говорил ни слова, лишь иногда перекидываясь короткими фразами. Но его глаза… Я навсегда запомнил их. Голубые, водянистого цвета, и суженные чёрные зрачки. Когда я увидел Шуха, то долго не мог понять, что же именно меня в нём так напрягает. Почти белое лицо, покрытое испариной, а также ничего не выражающие глаза. На Кордоне местные называли это «глазами мертвеца». Это значило, что этих людей коснулась Зона, забрала их души с собой. И стоило беднягам лишь выйти за Периметр, как они тотчас рассыпались в прах.
Приложив усилие, я с трудом сглотнул подступивший к горлу ком. Решение мне далось нелегко, но единственное, что я мог сейчас сделать, это переступить через себя. Переступить через всё, что я прошёл до этого и вернуться назад.

… Длинная, пыльная дорога, по обеим сторонам окружённая непроходимым лесом, вела из Чёрных холмов, куда нас с остальными забросил «портал», в сторону Кордона. Мы с Шуховым ушли с первыми лучами солнца, которые, по необыкновению, в конце февраля, появились аж в шесть утра. Освежившись в ближайшей трясине, мой проводник, не обращая внимания на мой непонимающий взгляд в отношении подозрительных водных процедур, приготовил немудрёный завтрак, и, не сверяясь с картой, предложил выдвигаться. Весь путь до Периметра, по его скромным прикидкам, должен был составлять примерно полдня. И это при условии, что мы будем широченный крюк. По пути мы должны были зайти к одному его хорошему знакомому, чтобы взять у него деньги на билет до Питера для меня.
В решении вернуться за Периметр было достаточно логичности, а также здравого смысла, нежели чем остаться здесь, в Зоне. Тут меня ничего не держало – я нашёл своего друга, он сильно изменился и теперь уже не является тем человеком, которого я знал когда-то давно. Да и человек ли Шух теперь? Я не хотел об этом думать. Мысли о нём приводили меня к тому, что к горлу снова подкатывал ком, а в голове бились грустные вести о потере того, кого я знал слишком хорошо, чтобы отпускать.
Сейчас нашей следующей точкой «прихода» была Тёмная Лощина. Там, по разговорам Шухова, был и торговец и его человек, который должен был помочь в моём переводе из этих гнилых мест в места более процветающие. И я всю дорогу должен буду молчать о том, что мне не хочется оставлять его одного, что я пришёл за ним и без него никак… Но даже в моей голове этот человек превратился уже в кучку местоимений вместо его настоящего имени. К чертям горечь поражения, морпех, отставь свои слёзы для других…
Дорога до Лощины заняла больше двух часов, за которые я с удивлением наблюдал, как изменилась Зона. Только недавно здесь повсюду лежал снег, а также царила зимняя атмосфера, которая и должна была быть примерно до апреля, но здесь… В этих местах снег окончательно растаял. На пепельно-серое небо лениво выкатился тусклый солнечный диск, создавая жуткую, ирреальную атмосферу происходящего. Над дорогой, по которой вёл меня Шух, склонились в своём страшном поклоне чёрные, ветвистые деревья, уродливые и бугристые ветви которых уже давно растеряли всю свою растительность и роскошь. Кое-где я видел растущие ввысь тёмно-зелёные ели, ёлки, покрытые бурыми от радиации иголками, а также берёзы, среди серо-белых стволов которых сновали жуткие тени неведомых мне существ. Проводник шёл впереди меня, не останавливаясь, и изредка глядя по сторонам в поисках одной ему ведомой информации. Он также наверняка видел тени между деревьев, слышал звуки и завывания ветра где-то вдали, но Антон знал, что это нормально для Зоны, и сигналов пока не подавал. Походу, весь путь до Лощины мне придётся глядеть в его спину, на которую был натянут чёрный рюкзак.
Артефакт Вася – переливающийся тёплый шар, подарок самого Чёрного Сталкера, всё также находился у меня в подсумке «Смерша» и носил, скорее, успокаивающее значение. Мол, хозяин, всё хорошо, всё нормально, ни о чём не беспокойся. Иногда меня посещали мысли о том, что мне делать с этим артефактом? Выносить ли его за Периметр и проверить теорему о том, что любое порождение Зоны разваливается на куски после покидания её пределов? Или же закопать вместе с «сайгой», сделав схрон? Но зачем? Неужели… Боже, неужели я всё-таки надеюсь сюда вернуться? Почему просто не выкинуть всё снаряжение в лужу возле «колючки» и забыть обо всей этой Зоне Отчуждения как о страшном сне?.. Вопросов опять же было много. Они сновали у меня в голове, бились о стенки моей черепной коробки, мешая сосредоточиться на дороге и на мониторинге своих секторов.
- Стоп, – услышал я впереди голос Шухова, но, потерявшись в себе, натолкнулся на его спину. На мгновение, я почувствовал себя нерасторопным новичком, который понятия и не имеет, что такое тактика, и что такое Зона. – Даже не вздумай шевелиться.
Спрашивать, что же так напрягло моего проводника, я не стал. Достаточно было и приказа остановиться, и я просто встал рядом с ним, приготовив к бою «сайгу» - щелчок снимаемого с предохранителя оружия оглушительно громко раздался в наступившей тишине и я даже невольно вздрогнул, окончательно уловив связь себя самого с отмычкой, который пугается каждого шороха.
С секунду я и понять не мог, что происходит. Пока вдалеке, мёртвую тишину не нарушил многоголосый, однотонный хор, заметно приближающийся к нашему расположению. Он раздавался на двенадцать часов от маршрута продвижения, и неприятно заскоблил по затылку и вспотевшей спине. Ещё мгновение, и из-за поворота вышли люди. Пять, десять, пятнадцать человек! Они были одеты в порванные одежды до пят, а глубокие рукава скрывали опущенные вниз руки до кончиков пальцев. Во главе процессии медленно вышагивал человек, одетый в длинный серый плащ, доходящий до самой земли. Поверх него с шеи к поясу спускалась ослепительно белая ткань, посредине которой на груди висел большой серебряный крест. На голове у лидера был колпак, который был у христианских священников когда-то давным-давно. Лицо я разглядел, когда процессия подошла ближе. Серое, безучастное, с пустыми обездвиженными глазами, и покрытое сетью старческих морщин, оно смотрело куда-то вперёд, не выражая никаких эмоций. В руках, ладони которых были скрещены меж собой, священник держал кадило, дымящееся каким-то призрачным дымом. Я поглядел на Шухова, стоящего в шаге от меня – тот стоял смирно, послушно склонив голову, и, опустив руки по швам. Я старался последовать его примеру, но меня слишком раздирало любопытство.
- Не смотри на них! – услышал я угрожающее шипение Антона, и послушно опустил голову, глядя на сбитые носы своих грязных, некогда пустынных, треккинговых ботинок.
Но вскоре и глаза мне пришлось закрыть: когда процессия странных людей, поравнявшись с нами, остановилась, я испытал необъяснимый страх, а рукам, облачённым в перчатки, стало холодно, как при тридцатиградусном морозе.
Я с силой заставил себя сжать пальцы в кулаки и раскрыть глаза. И тихо вскрикнуть: за руки меня держала какая-то девушка. Она нежно взяла своими холодными ладошками мои, и податливо сжала их в своих кулачках, немного приподняв их в воздух, на уровне своей груди. Её широко открытый, беззубый рот, под отсутствующим носом, был наполнен копошащимися белыми червями, а глубокие, чёрные глаза, словно калёное железо, оставили свой жуткий след на моём подсознании. Её чёрные волосы бесшумно трепетали на несуществующем ветру, и, при случайном соприкосновении с моей кожей, казалось, оставляли ожоги.
- Терпи! – услышал я где-то сбоку грозное шипение Шухова, и повернул голову к нему, немного пригнув колени от ужаса.
Тот священник, что нёс в руках кадило, остановил свою процессию, и сейчас размахивал своим инструментом, издававшем серый и густой дым, рядом с лицом покорно пригнувшегося Антона. Остро запахло гнилью и ещё приторно-сладковатым запахом разложения, от которого закружилась голова, а ноги стали ватными и непослушными. Но мне удалось удержать равновесие. Священник явно что-то говорил, но звук ему словно отключили. А вот девушки больше рядом не было, поэтому я посмел аккуратно опустить руки и вновь закрыть глаза, ощущая всем телом низкую температуру, будто я стоял посреди ледника.
Не знаю, сколько я простоял вот так вот, с закрытыми глазами, но из состояния полусна меня вывел спокойный голос Шухова, раздавшийся почти над самым ухом:
- Всё. Отрезвляйся, мы идём.
Я раскрыл глаза, ошалело глядя на своего проводника. Его лицо опять было скрыто под арафаткой, а на голову был накинут капюшон. Поворочав головой по сторонам, я понял, что окружающая температура нормализовалась, а странная процессия ушла к Чёрным Холмам, оставляя меня наедине с мыслями типа «а не была ли это галлюцинация?».
Антон уже спокойно двигался дальше, в сторону Тёмной Лощины, и объяснять, видимо, ничего не собирался. Ну раз проводник спокоен… передвигая онемевшими ногами и, разминая затёкшую шею, я двинулся за ним, переведя флажок переключения огня на предохранитель.
Осталось недалеко.